Мандельштам Осип Эмильевич
1891 - 1938

Мандельштам Осип Эмильевич

О́сип Эми́льевич Мандельшта́м (2 (14) января 1891, Варшава — 27 декабря 1938, Владивостокский пересыльный пункт Дальстроя во Владивостоке) — русский поэт, прозаик и переводчик, эссеист, критик, литературовед[4][5][6]. Один из крупнейших русских поэтов XX века[7]. Жертва сталинских репрессий. Реабилитирован посмертно «за отсутствием состава преступления»: по делу 1938 года — в 1956 году, по делу 1934 года — в 1987 году[8]. Местонахождение могилы поэта до сих пор неизвестно.

514

Стихотворений

47

Лет жизни

Стихотворения

Реймс и Кельн

…Но в старом Кельне тоже есть собор, Неконченный и все-таки прекрасный,

Такие же люди, как вы

Такие же люди, как вы, С глазами вдолбленными в череп,

Эмаль, алмазы, позолота

Эмаль, алмазы, позолота Могли б украсить египтян,

Посох

Посох мой, моя свобода — Сердцевина бытия,

Руку платком обмотай

Руку платком обмотай и в венценосный шиповник, В самую гущу его целлулоидных терний

В лицо морозу я гляжу один

В лицо морозу я гляжу один: Он — никуда, я — ниоткуда,

Дворцовая площадь

Императорский виссон И моторов колесницы, —

Я скажу тебе с последней

Я скажу тебе с последней Прямотой:

Скажи мне, чертежник пустыни

Скажи мне, чертежник пустыни, Арабских песков геометр,

Меганом

Еще далеко асфоделей Прозрачно-серая весна.

Дыханье вещее в стихах моих

Дыханье вещее в стихах моих Животворящего их духа,

За то, что я руки твои не сумел удержать

За то, что я руки твои не сумел удержать, За то, что я предал соленые нежные губы,

Как бык шестикрылый и грозный

Как бык шестикрылый и грозный, Здесь людям является труд

Лазурь да глина

Лазурь да глина, глина да лазурь, Чего ж тебе еще? Скорей глаза сощурь,

Медлительнее снежный улей

Медлительнее снежный улей, Прозрачнее окна хрусталь,

В оцинкованном влажном Батуме

В оцинкованном влажном Батуме, По холерным базарам Ростова

Фаэтонщик

На высоком перевале В мусульманской стороне

Это есть мадам Мария

Это есть мадам Мария — Уголь есть почти что торф,

В спокойных пригородах снег

В спокойных пригородах снег Сгребают дворники лопатами;

Я буду метаться

Я буду метаться по табору улицы темной За веткой черемухи в черной рессорной карете,

Я потеряла нежную камею

— Я потеряла нежную камею, Не знаю где, на берегу Невы.

Железо

Идут года железными полками, И воздух полн железными шарами.

На темном небе, как узор

На темном небе, как узор, Деревья траурные вышиты.

Не мучнистой бабочкою белой

Не мучнистой бабочкою белой В землю я заемный прах верну —

Зане в садах Халатова-халифа

Зане в садах Халатова-халифа Дух бытия.

Там, где купальни-бумагопрядильни

Там, где купальни-бумагопрядильни И широчайшие зеленые сады,

Чуть мерцает призрачная сцена

Чуть мерцает призрачная сцена, Хоры слабые теней,

Дев полуночных отвага

…Дев полуночных отвага И безумных звезд разбег,

Не унывай

Не унывай, садись в трамвай,

Поэту море по коленки

Поэту море по коленки! Смотрите: есть у Шепеленки,

А посреди толпы, задумчивый, брадатый

А посреди толпы, задумчивый, брадатый, Уже стоял гравер — друг меднохвойных доск,

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме, И Гете, свищущий на вьющейся тропе,

Стрекозы быстрыми кругами

Стрекозы быстрыми кругами Тревожат черный блеск пруда,

Мальчик в трамвае

Однажды утром сел в трамвай Первоступенник-мальчик.

Ходит Вермель, тяжело дыша

Ходит Вермель, тяжело дыша, Ищет нежного зародыша.

Декабрист

Тому свидетельство языческий сенат,- Сии дела не умирают»

Пусти меня, отдай меня, Воронеж

Пусти меня, отдай меня, Воронеж: Уронишь ты меня иль проворонишь,

Нету иного пути

Нету иного пути, Как через руку твою —

Нынче день какой-то желторотый

Нынче день какой-то желторотый — Не могу его понять —

Клейкой клятвой липнут почки

Клейкой клятвой липнут почки, Вот звезда скатилась:

Как овцы, жалкою толпой

Как овцы, жалкою толпой Бежали старцы Еврипида.

Единственной отрадой

Единственной отрадой Отныне сердцу дан,

К пустой земле невольно припадая

1 К пустой земле невольно припадая,

Когда щегол в воздушной сдобе

Когда щегол в воздушной сдобе Вдруг затрясется, сердцевит,-

Холодок щекочет темя

Холодок щекочет темя, И нельзя признаться вдруг, —

И по-звериному воет людье

И по-звериному воет людье, И по-людски куролесит зверье.

Мне холодно, Прозрачная весна

Мне холодно. Прозрачная весна В зеленый пух Петрополь одевает,

А. В. Звенигородскому

Звенигородский князь в четырнадцатом веке В один присест съел семьдесят блинов,

Татары, узбеки и ненцы

Татары, узбеки и ненцы, И весь украинский народ,

От сырой простыни говорящая

От сырой простыни говорящая — Знать, нашелся на рыб звукопас —

Листьев сочувственный шорох

Листьев сочувственный шорох Угадывать сердцем привык,

На меня нацелилась груша да черемуха

На меня нацелилась груша да черемуха — Силою рассыпчатой бьет меня без промаха.

Умеревший офицер

Полковнику Белавенцу Каждый дал по яйцу.

Случайная небрежность иль ослышка

Случайная небрежность иль ослышка Вредны уму, как толстяку аджика.

Я давно полюбил нищету

Я давно полюбил нищету, Одиночество, бедный художник.

Колют ресницы

Колют ресницы. В груди прикипела слеза. Чую без страху, что будет и будет гроза.

Весёлая скороговорка

Весёлая скороговорка; О, будни — пляска дикарей!

Может быть, это точка безумия

Может быть, это точка безумия, Может быть, это совесть твоя —

Вы, с квадратными окошками, невысокие дома

Вы, с квадратными окошками, невысокие дома,— Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!

Вуайажор арбуз украл

Вуайажор арбуз украл Из сундука тамбур-мажора.

Раковина

Быть может, я тебе не нужен, Ночь; из пучины мировой,

Как поехал Вермель в Дмитров

Как поехал Вермель в Дмитров, Шляпу новую купил.

О временах простых и грубых

О временах простых и грубых Копыта конские твердят.

Есть разных хитростей у человека много

Есть разных хитростей у человека много, И жажда денег их влечет к себе, как вол.

Эта ночь непоправима

Эта ночь непоправима, А у нас ещё светло.

В самом себе, как змей, таясь

В самом себе, как змей, таясь, Вокруг себя, как плющ, виясь,—

Словно гуляка с волшебною тростью

Словно гуляка с волшебною тростью, Батюшков нежный со мною живет.

Мир должно в черном теле брать

Мир должно в черном теле брать, Ему жестокий нужен брат —

Кухня

Гудит и пляшет розовый Сухой огонь березовый

Люблю под сводами седыя тишины

Люблю под сводами седыя тишины Молебнов, панихид блужданье

В Петербурге мы сойдемся снова

В Петербурге мы сойдемся снова, Словно солнце мы похоронили в нем,

Когда мозаик никнут травы

Когда мозаик никнут травы И церковь гулкая пуста,

Римских ночей полновесные слитки

Римских ночей полновесные слитки, Юношу Гете манившее лоно,-

Спорт

Румяный шкипер бросил мяч тяжелый, И черни он понравился вполне.

Ещё не умер ты

Еще не умер ты, еще ты не один, Покуда с нищенкой-подругой

В Петрополе прозрачном мы умрём

В Петрополе прозрачном мы умрем, Где властвует над нами Прозерпина.

Один портной

Один портной С хорошей головой

Сохрани мою речь навсегда

Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма, За смолу кругового терпенья, за совестный деготь труда.

Эта книга украдена

Эта книга украдена Трошею в СХИ,

Душный сумрак кроет ложе

Душный сумрак кроет ложе, Напряженно дышит грудь…

Лишив меня морей, разбега и разлета

Лишив меня морей, разбега и разлета И дав стопе упор насильственной земли,

Сонет

Мне вспомнился старинный апокриф — Марию Лев преследовал в пустыне

Вернись в смесительное лоно

Вернись в смесительное лоно, Откуда, Лия, ты пришла,

Подражание новогреческому

Девочку в деве щадя, с объясненьями юноша медлил И через семьдесят лет молвил старухе*: люблю.

Я знаю, что обман в видении немыслим

Я знаю, что обман в видении немыслим И ткань моей мечты прозрачна и прочна;

Мне стало страшно жизнь отжить

Мне стало страшно жизнь отжить — И с дерева, как лист, отпрянуть,

Любил Гаврила папиросы

Любил Гаврила папиросы, Он папиросы обожал.

Как тельце маленькое крылышком

Как тельце маленькое крылышком По солнцу всклянь перевернулось

Рим

Поговорим о Риме — дивный град! Он утвердился купола победой.

Коробки

……………….. коробки …………. лучшие игрушки.

Христиан Клейст

Есть между нами похвала без лести, И дружба есть в упор, без фарисейства,

Друг Ариоста, друг Петрарки, Тасса друг

Друг Ариоста, друг Петрарки, Тасса друг — Язык бессмысленный, язык солено-сладкий.

Наташа спит

Наташа спит. Зефир летает Вкруг гофрированных волос.

О, этот медленный, одышливый простор

О, этот медленный, одышливый простор! — Я им пресыщен до отказа,—

Не средиземною волной

Не средиземною волной И не вальпургиевой жабой,

Я скажу это начерно, шепотом

Я скажу это начерно, шепотом, Потому, что еще не пора:

Аббат

О, спутник вечного романа, Аббат Флобера и Золя —

Если б меня наши враги взяли

Если б меня наши враги взяли И перестали со мной говорить люди,

Кама

<1> Как на Каме-реке глазу тЈмно, когда

Скажу ль

Скажу ль, Во Франции два брата, два Гонкура,

На розвальнях, уложенных соломой

На розвальнях, уложенных соломой, Едва прикрытые рогожей роковой,

В непринужденности творящего обмена

В непринужденности творящего обмена Суровость Тютчева — с ребячеством Верлэна —

Уничтожает пламень

Уничтожает пламень Сухую жизнь мою,-

Ласточка

Я слово позабыл, что я хотел сказать. Слепая ласточка в чертог теней вернется,

Твоя весёлая нежность

Твоя весёлая нежность Смутила меня:

Панферову

Помпоныч, римский гражданин, Наскучив жить в развратном изобильи,

Здесь я стою

«Здесь я стою — я не могу иначе», Не просветлеет темная гора —

Тайная вечеря

Небо вечери в стену влюбилось,- Все изрублено светом рубцов —

Петербургские строфы

Над желтизной правительственных зданий Кружилась долго мутная метель,

Квартира тиха как бумага

Квартира тиха как бумага — Пустая, без всяких затей,-

Сегодня можно снять декалькомани

Сегодня можно снять декалькомани, Мизинец окунув в Москву-реку,

Зевес сегодня в гневе на Гермеса

Зевес сегодня в гневе на Гермеса — В кузнечном деле ни бельмеса,

Перед войной

Ни триумфа, ни войны! О, железные, доколе

Век

Век мой, зверь мой, кто сумеет Заглянуть в твои зрачки

Что музыка нежных

Что музыка нежных Моих славословий

Может быть, не хватит мне свечи

Кто знает! Может быть, не хватит мне свечи — И среди бела дня останусь я в ночи;

Песенка

У меня не много денег, В кабаках меня не любят,

Слышу, слышу ранний лед

Слышу, слышу ранний лед, Шелестящий под мостами,

На полицейской бумаге верже

На полицейской бумаге верже Ночь наглоталась колючих ершей —

В изголовьи Черное Распятье

В изголовьи Черное Распятье, В сердце жар, и в мыслях пустота,—

Где связанный и пригвожденный стон

Где связанный и пригвожденный стон? Где Прометей — скалы подспорье и пособье?

Над алтарем дымящихся зыбей

Над алтарем дымящихся зыбей Приносит жертву кроткий бог морей.

В огромном омуте прозрачно и темно

В огромном омуте прозрачно и темно, И томное окно белеет;

Счастия в Москве отчаяв

Счастия в Москве отчаяв, Едет в Гатчину Вермель.

Я нынче в паутине световой

Я нынче в паутине световой — Черноволосой, светло-русой,-

Муха

— Ты куда попала, муха? — В молоко, в молоко.

Г. А. Шенгели

Кто Маяковского гонитель И полномочный представитель

Казино

Я не поклонник радости предвзятой, Подчас природа — серое пятно.

Всё чуждо нам в столице непотребной

Все чуждо нам в столице непотребной: Ее сухая черствая земля,

Скудный луч холодной мерою

Скудный луч холодной мерою Сеет свет в сыром лесу.

Египтянин

Я выстроил себе благополучья дом, Он весь из дерева, и ни куска гранита,

По нашим временам куда как стали редки

По нашим временам куда как стали редки Любители почивших в бозе… Вот

В белом раю лежит богатырь

В белом раю лежит богатырь: Пахарь войны, пожилой мужик.

Тетушка и Марат

Куда как тетушка моя была богата. Фарфора, серебра изрядная палата,

Мадригал

Дочь Андроника Комнена, Византийской славы дочь!

Какой-то гражданин, наверное попович

Какой-то гражданин, наверное попович, Наевшися коммерческих хлебов,

Помоги, Господь, эту ночь прожить

Помоги, Господь, эту ночь прожить, Я за жизнь боюсь, за твою рабу…

Notre Dame (Нотр Дам)

Где римский судия судил чужой народ, Стоит базилика,- и, радостный и первый,

Знакомства нашего на склоне

Знакомства нашего на склоне Шервинский нас к себе зазвал

Когда держался Рим в союзе с естеством

Когда держался Рим в союзе с естеством, Носились образы его гражданской мощи

Царское село

Георгию Иванову Поедем в Царское Село!

Из полутемной залы, вдруг

Из полутёмной залы, вдруг, Ты выскользнула в лёгкой шали —

Ubi bene, ibi patria

Ubi bene, ibi patria [1],— Но имея другом Вена

Да, я лежу в земле, губами шевеля

Да, я лежу в земле, губами шевеля, Но то, что я скажу, заучит каждый школьник:

Звук осторожный и глухой

Звук осторожный и глухой Плода, сорвавшегося с древа,

Были очи острее точимой косы

Были очи острее точимой косы — По зегзице в зенице и по капле росы,-

Полотеры

Полотер руками машет, Будто он вприсядку пляшет.

Смутно дышащими листьями

Смутно дышащими листьями Черный ветер шелестит,

Encyclyca

Есть обитаемая духом Свобода — избранных удел.

Ах, ничего я не вижу

Ах, ничего я не вижу, и бедное ухо оглохло, Всех-то цветов мне осталось лишь сурик да хриплая охра.

В безветрии моих садов

В безветрии моих садов Искуственная никнет роза;

Медленно урна пустая

Медленно урна пустая, Вращаясь над тусклой поляной,

Однажды некогда какой-то подполковник

Однажды некогда какой-то подполковник, Белогвардеец и любовник,

Ты прошла сквозь облако тумана

Ты прошла сквозь облако тумана. На ланитах нежные румяна.

Нет, не луна, а светлый циферблат

Нет, не луна, а светлый циферблат Сияет мне,- и чем я виноват,

Как черный ангел на снегу

Как черный ангел на снегу Ты показалась мне сегодня,

Второй футбол

Рассеян утренник тяжелый, На босу ногу день пришел;

Необходимость или разум

Необходимость или разум Повелевает на земле —

Футбол

Телохранитель был отравлен. В неравной битве изнемог,

Я в львиный ров и в крепость погружен

Я в львиный ров и в крепость погружен И опускаюсь ниже, ниже, ниже

Я живу на важных огородах

Я живу на важных огородах. Ванька-ключник мог бы здесь гулять.

Паденье, неизменный спутник страха

Паденье — неизменный спутник страха, И самый страх есть чувство пустоты.

Из омута злого и вязкого

Из омута злого и вязкого Я вырос, тростинкой шурша,

В разноголосице девического хора

В разноголосице девического хора Все церкви нежные поют на голос свой,

Я вижу каменное небо

Я вижу каменное небо Над тусклой паутиной вод.

Пластинкой тоненькой жиллета

Пластинкой тоненькой жиллета Легко щетину спячки снять:

Вы помните, как бегуны

Вы помните, как бегуны В окрестностях Вероны

Когда, уничтожив набросок

Когда, уничтожив набросок, Ты держишь прилежно в уме

Развеселился, наконец

Развеселился, наконец, Изведал духа совершенство,

Пешеход

М. Л. Лозинскому Я чувствую непобедимый страх

Когда подымаю

Когда подымаю, Опускаю взор —

Еще он помнит башмаков износ

Еще он помнит башмаков износ — Моих подметок стертое величье,

Мир начинался страшен и велик

Мир начинался страшен и велик: Зеленой ночью папоротник черный,

С веселым ржанием пасутся табуны

С веселым ржанием пасутся табуны, И римской ржавчиной окрасилась долина;

Золотой

Целый день сырой осенний воздух Я вдыхал в смятеньи и тоске.

На берегу Эгейских вод

На берегу Эгейских вод Живут архивяне. Народ

Вы хотите быть игрушечной

Вы хотите быть игрушечной, Но испорчен Ваш завод,

Валкирии

Летают Валкирии, поют смычки — Громоздкая опера к концу идет.

Мне кажется, мы говорить должны

Мне кажется, мы говорить должны О будущем советской старины,

Концерт на вокзале

Нельзя дышать, и твердь кишит червями, И ни одна звезда не говорит,

Еще мы жизнью полны в высшей мере

Еще мы жизнью полны в высшей мере, Еще гуляют в городах Союза

Когда Психея-жизнь спускается к теням

Когда Психея-жизнь спускается к теням В полупрозрачный лес, вослед за Персефоной,

Кушает сено корова

Кушает сено корова, А герцогиня желе,

Мы напряженного молчанья не выносим

Мы напряженного молчанья не выносим — Несовершенство душ обидно, наконец!

Подшипник с шариком

Подшипник с шариком Начни соревноваться —

Среди лесов, унылых и заброшенных

Среди лесов, унылых и заброшенных, Пусть остается хлеб в полях нескошенным!

Мне скучно здесь, мне скучно здесь

Мне скучно здесь, мне скучно здесь, Среди чужих армян.

Грифельная ода

Мы только с голоса поймем, Что там царапалось, боролось…

Опять войны разноголосица

Опять войны разноголосица На древних плоскогорьях мира,

В смиренномудрых высотах

В смиренномудрых высотах Зажглись осенние Плеяды.

Озарены луной ночевья

Озарены луной ночевья Бесшумной мыши полевой;

На страшной высоте блуждающий огонь

На страшной высоте блуждающий огонь! Но разве так звезда мерцает?

Ни о чем не нужно говорить

Ни о чем не нужно говорить, Ничему не следует учить,

Как этих покрывал и этого убора

— Как этих покрывал и этого убора Мне пышность тяжела средь моего позора!

Домби и сын

Когда, пронзительнее свиста, Я слышу английский язык —

Мы с тобой на кухне посидим

Мы с тобой на кухне посидим, Сладко пахнет белый керосин;

Сумерки свободы

Прославим, братья, сумерки свободы, Великий сумеречный год!

С розовой пеной усталости у мягких губ

С розовой пеной усталости у мягких губ Яростно волны зеленые роет бык,

Средь народного шума и спеха

Средь народного шума и спеха, На вокзалах и пристанях

Улыбнись, ягненок гневный с Рафаэлева холста

Улыбнись, ягненок гневный с Рафаэлева холста,- На холсте уста вселенной, но она уже не та:

Я по лесенке приставной

Я по лесенке приставной Лез на всклоченный сеновал,-

Дано мне тело

Дано мне тело — что мне делать с ним, Таким единым и таким моим?

Я пью за военные астры

Я пью за военные астры, за все, чем корили меня, За барскую шубу, за астму, за желчь петербургского дня.

Под грозовыми облаками

Под грозовыми облаками Несется клекот вещих птиц:

Актеру, игравшему испанца

Испанец собирается порой На похороны тетки в Сарагосу,

Пою, когда гортань сыра, душа

Пою, когда гортань сыра, душа — суха, И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:

Это я. Это Рейн. Браток, помоги

Это я. Это Рейн. Браток, помоги. Празднуют первое мая враги.

О бабочка, о мусульманка

О бабочка, о мусульманка, В разрезанном саване вся,-

Не искушай чужих наречий

Не искушай чужих наречий, но постарайся их забыть: Ведь все равно ты не сумеешь стекло зубами укусить.

Гончарами велик остров синий

Гончарами велик остров синий — Крит зеленый,- запекся их дар

Не сравнивай

Не сравнивай: живущий несравним. С каким-то ласковым испугом

Не веря воскресенья чуду

Не веря воскресенья чуду, На кладбище гуляли мы.

Бежит волна-волной, волне хребет ломая

Бежит волна-волной, волне хребет ломая, Кидаясь на луну в невольничьей тоске,

Это есть художник Альтман

Это есть художник Альтман, Очень старый человек.

Твоё чудесное произношенье

Твоё чудесное произношенье — Горячий посвист хищных птиц;

Ахматова

В пол-оборота, о печаль, На равнодушных поглядела.

М. С. Петровых

Марья Сергеевна, мне ужасно хочется Увидеть вас старушкой-переводчицей,

Я в сердце века

Я в сердце века — путь неясен, А время удаляет цель:

Извозчик и Дант

Извозчик Данту говорит С энергией простонародной.

Я ненавижу свет

Я ненавижу свет Однообразных звезд.

Где ночь бросает якоря

Где ночь бросает якоря В глухих созвездьях Зодиака,

На доске малиновой, червонной

На доске малиновой, червонной, На кону горы крутопоклонной,-

Тянется лесом дороженька пыльная

Тянется лесом дороженька пыльная, Тихо и пусто вокруг.

В половине второго

В половине второго, Честное слово,

Нашедший подкову

(Пиндарический отрывок) Глядим на лес и говорим:

Еще далеко мне до патриарха

Еще далеко мне до патриарха, Еще на мне полупочтенный возраст,

Дайте Тютчеву стрекозу

Дайте Тютчеву стрекозу — Догадайтесь почему!

На бледно-голубой эмали

На бледно-голубой эмали, Какая мыслима в апреле,

Змей

Осенний сумрак — ржавое железо Скрипит, поёт и разьедает плоть…

Петрополь

1 Мне холодно. Прозрачная весна

Не развалины

Не развалины — нет,- но порубка могучего циркульного леса,

Как светотени мученик Рембрандт

Как светотени мученик Рембрандт, Я глубоко ушел в немеющее время,

Что ты прячешься, фотограф

Что ты прячешься, фотограф, Что завесился платком?

Сёстры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы

Сёстры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы. Медуницы и осы тяжёлую розу сосут.

Пустует место

Пустует место. Вечер длится, Твоим отсутствием томим.

И поныне на Афоне

И поныне на Афоне Древо чудное растет,

Кинематограф

Кинематограф. Три скамейки. Сентиментальная горячка.

Н. Недоброво

Что здесь скрипением несносным Коснулось слуха моего?

Среди священников левитом молодым

Среди священников левитом молодым На страже утренней он долго оставался.

Промчались дни мои

Промчались дни мои — как бы оленей Косящий бег. Срок счастья был короче,

На Моховой семейство из Полесья

На Моховой семейство из Полесья Семивершковый празднует шабаш.

Веницейская жизнь

Веницейской жизни, мрачной и бесплодной, Для меня значение светло.

Зверинец

Отверженное слово «мир» В начале оскорбленной эры;

Старый Крым

Холодная весна. Голодный Старый Крым, Как был при Врангеле – такой же виноватый.

Неправда

Я с дымящей лучиной вхожу К шестипалой неправде в избу:

Не у меня, не у тебя

Не у меня, не у тебя — у них Вся сила окончаний родовых:

Silentium

Она еще не родилась, Она и музыка и слово,

Истончается тонкий тлен

Истончается тонкий тлен — Фиолетовый гобелен,

Я наравне с другими хочу тебе служить

Я наравне с другими Хочу тебе служить,

Есть ценностей незыблемая скала

Есть ценностей незыблемая ска́ла Над скучными ошибками веков.

Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты

Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты И склянки с кислотой, часы хрипят и бьют,-

Умывался ночью на дворе

Умывался ночью на дворе,- Твердь сияла грубыми звездами.

Холодно розе в снегу

Холодно розе в снегу: На Севане снег в три аршина…

О свободе небывалой

О свободе небывалой Сладко думать у свечи.

Все в трамвае

Красноглазой сонной стаей Едут вечером трамваи,

Ленинград

Я вернулся в мой город, знакомый до слез, До прожилок, до детских припухлых желез.

Не спрашивай, ты знаешь

Не спрашивай: ты знаешь, Что нежность безотчетна

Мой тихий сон, мой сон ежеминутный

Мой тихий сон, мой сон ежеминутный — Невидимый, завороженный лес,

Орущих камней государство

Орущих камней государство — Армения, Армения!

Сосновой рощицы закон

Сосновой рощицы закон: Виол и арф семейный звон.

От легкой жизни мы сошли с ума

От легкой жизни мы сошли с ума: С утра вино, а вечером похмелье.

Старик

Уже светло, поет сирена В седьмом часу утра.

Отчего душа так певуча

Отчего душа так певуча, И так мало милых имен,

Как по улицам Киева-Вия

Как по улицам Киева-Вия Ищет мужа не знаю чья жинка,

TRISTIA (Я изучил науку расставанья)

Я изучил науку расставанья В простоволосых жалобах ночных.

Как облаком сердце одето

Как облаком сердце одето И камнем прикинулась плоть,

Колючая речь араратской долины

Колючая речь араратской долины, Дикая кошка — армянская речь,

Источник слез замерз

Источник слез замерз, И весят пуд оковы

Как подарок запоздалый

Как подарок запоздалый Ощутима мной зима:

Пилигрим

Слишком легким плащом одетый, Повторяю свои обеты.

Нет, не мигрень

— Нет, не мигрень,- но подай карандашик ментоловый,- Ни поволоки искусства, ни красок пространства веселого!

Телефон

На этом диком страшном свете Ты, друг полночных похорон,

Есть целомудренные чары

Есть целомудренные чары — Высокий лад, глубокий мир,

Сквозь восковую занавесь

Сквозь восковую занавесь, Что нежно так сквозит,

Там, где край был дик

Там, где край был дик, Там шумит арык,

Вечер нежный, Сумрак важный

Вечер нежный. Сумрак важный. Гул за гулом. Вал за валом.

В Европе холодно

В Европе холодно. В Италии темно. Власть отвратительна, как руки брадобрея.

Бесшумное веретено

Бесшумное веретено Отпущено моей рукою.

Чтоб, приятель и ветра и капель

Чтоб, приятель и ветра и капель, Сохранил их песчаник внутри,

Вооруженный зреньем узких ос

Вооруженный зреньем узких ос, Сосущих ось земную, ось земную,

Ты розу Гафиза колышешь

Ты розу Гафиза колышешь И нянчишь зверушек-детей,

Наушнички, наушники мои

Наушнички, наушники мои! Попомню я воронежские ночки:

Я вздрагиваю от холода

Я вздрагиваю от холода,- Мне хочется онеметь!

Ламарк

Был старик, застенчивый как мальчик, Неуклюжий, робкий патриарх…

Улица Мандельштама

Это какая улица? Улица Мандельштама.

Когда городская выходит на стогны луна

Когда городская выходит на стогны луна, И медленно ей озаряется город дремучий,

Как женственное серебро горит

Как женственное серебро горит, Что с окисью и примесью боролось,

Стихи о дохе

<1> Ох, до сибирских мехов охоча была Каранович:

Я молю, как жалости и милости

Я молю, как жалости и милости, Франция, твоей земли и жимолости,

Как растет хлебов опара

Как растет хлебов опара, Поначалу хороша,

Стансы

Я не хочу средь юношей тепличных Разменивать последний грош души,

Американка

Американка в двадцать лет Должна добраться до Египта,

Мороженно, Солнце, Воздушный бисквит

«Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит. Прозрачный стакан с ледяною водою.

В. Пясту

Слышу на улице шум быстро идущего Пяста. Вижу: торчит из пальто семьдесят пятый отрыв.

Сегодня ночью, не солгу

Сегодня ночью, не солгу, По пояс в тающем снегу

Черты лица искажены

Черты лица искажены Какой-то старческой улыбкой:

Спит безмятежно

Спит безмятежно Юрий Вермель.

На влажный камень возведённый

На влажный камень возведённый, Амур, печальный и нагой,

Как люб мне натугой живущий

Как люб мне натугой живущий, Столетьем считающий год,

В просторах сумеречной залы

В просторах сумеречной залы Почтительная тишина.

Мы живем, под собою не чуя страны

Мы живем, под собою не чуя страны, Наши речи за десять шагов не слышны,

Вермель в Канте был подкован

Вермель в Канте был подкован, То есть был он, так сказать,

Убийца, преступная вишня

Убийца, преступная вишня, Проклятая неженка, ма!

И глагольных окончаний колокол

И глагольных окончаний колокол Мне вдали указывает путь,

Мой щегол, я голову закину

Мой щегол, я голову закину — Поглядим на мир вдвоем:

Ты должен мной повелевать

Ты должен мной повелевать, А я обязан быть послушным.

О, этот воздух, смутой пьяный

О, этот воздух, смутой пьяный, На черной площади Кремля.

Плещут воды Флегетона

Плещут воды Флегетона, Стены Тартара дрожат.

Бах

Здесь прихожане — дети праха И доски вместо образов,

Нет, никогда, ничей я не был современник

Нет, никогда, ничей я не был современник, Мне не с руки почет такой.

Довольно лукавить

Довольно лукавить: я знаю, Что мне суждено умереть;

За гремучую доблесть грядущих веков

За гремучую доблесть грядущих веков, За высокое племя людей —

Влез бесенок в мокрой шерстке

Влез бесенок в мокрой шерстке — Ну, куда ему, куды? —

Я к губам подношу эту зелень

Я к губам подношу эту зелень, Эту клейкую клятву листов,

Возможна ли женщине мертвой хвала

Возможна ли женщине мертвой хвала? Она в отчужденьи и в силе,

Тёмных уз земного заточенья

Тёмных уз земного заточенья Я ничем преодолеть не мог,

Чернозем

Переуважена, перечерна, вся в холе, Вся в холках маленьких, вся воздух и призор,

Внутри горы бездействует кумир

Внутри горы бездействует кумир В покоях бережных, безбрежных и счастливых,

Ода Бетховену

Бывает сердце так сурово, Что и любя его не тронь!

Что поют часы-кузнечик

Что поют часы-кузнечик. Лихорадка шелестит,

Чарли Чаплин

Чарли Чаплин вышел из кино.

О красавица Сайма

О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала, Колыхала мой челн, челн подвижный, игривый и острый,

Зашумела, задрожала

Зашумела, задрожала, Как смоковницы листва,

Не надо римского мне купола

Не надо римского мне купола Или прекрасного далека.

Когда показывают восемь

Когда показывают восемь Часы собора-исполина,

Чужого неба волшебство

Когда на площадях и в тишине келейной Мы сходим медленно с ума,

Флейты греческой тэта и йота

Флейты греческой тэта и йота — Словно ей не хватало молвы —

Шапка, купленная в ГУМе

Шапка, купленная в ГУМе Десять лет тому назад,

Пришла Наташа

1 Пришла Наташа. Где была?

Ночь на дворе

Ночь на дворе. Барская лжа: После меня хоть потоп.

Кассандре

Я не искал в цветущие мгновенья Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,

Как народная громада

Как народная громада, Прошибая землю в пот,

На мертвых ресницах Исакий замерз

На мертвых ресницах Исакий замерз И барские улицы сини —

Заблудился я в небе

Заблудился я в небе — что делать? Тот, кому оно близко,- ответь!

Как тень внезапных облаков

Как тень внезапных облаков, Морская гостья налетела

Неумолимые слова

Неумолимые слова… Окаменела Иудея,

Рояль

Мы сегодня увидали Городок внутри рояля.

На перламутровый челнок

На перламутровый челнок Натягивая шелка нити,

Твой зрачок в небесной корке

Твой зрачок в небесной корке, Обращенный вдаль и ниц,

Вот дароносица, как солнце золотое

Вот дароносица, как солнце золотое, Повисла в воздухе — великолепный миг.

Муравьи

Муравьев не нужно трогать: Третий день в глуши лесов

Ариост

Во всей Италии приятнейший, умнейший, Любезный Ариост немножечко охрип.

Образ твой, мучительный и зыбкий

Образ твой, мучительный и зыбкий, Я не мог в тумане осязать.

Рассыпаются горохом телефонные звонки

Рассыпаются горохом Телефонные звонки,

О, как же я хочу

О, как же я хочу, Не чуемый никем,

Когда в далекую Корею

Когда в далекую Корею Катился русский золотой,

Заснула чернь

Заснула чернь. Зияет площадь аркой. Луной облита бронзовая дверь.

После полуночи сердце ворует

После полуночи сердце ворует Прямо из рук запрещенную тишь.

Черепаха

На каменных отрогах Пиэрии Водили музы первый хоровод,

Нет, не спрятаться мне от великой муры

Нет, не спрятаться мне от великой муры За извозчичью спину — Москву,

Оттого все неудачи

Оттого все неудачи, Что я вижу пред собой

Не говори никому

Не говори никому, Все, что ты видел, забудь —

Нереиды мои, нереиды

Нереиды мои, нереиды, Вам рыданья — еда и питьё,

1914

Собирались Эллины войною На прелестный Саламин, —

Нет, не поднять волшебного фрегата

Нет, не поднять волшебного фрегата: Вся комната в табачной синеве,—

И пламенный поляк

И пламенный поляк — ревнивец фортепьянный… Чайковского боюсь — он Моцарт на бобах…

Два трамвая Клик и Трам

Жили в парке два трамвая: Клик и Трам.

Примус

I Чтобы вылечить и вымыть

Айя-София

Айя-София,- здесь остановиться Судил Господь народам и царям!

Лютеранин

Я на прогулке похороны встретил Близ протестантской кирки, в воскресенье.

Летние стансы

В аллее колокольчик медный, Французский говор, нежный взгляд —

За Паганини длиннопалым

За Паганини длиннопалым Бегут цыганскою гурьбой —

10 января 1934

Меня преследуют две-три случайных фразы, Весь день твержу: печаль моя жирна…

Немецкая каска

Немецкая каска, священный трофей, Лежит на камине в гостиной твоей.

Когда укор колоколов

Когда укор колоколов Нахлынет с древних колоколен,

Бессонница, Гомер, Тугие паруса

Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины:

Европа

Как средиземный краб или звезда морская, Был выброшен последний материк.

Куда мне деться в этом январе

Куда мне деться в этом январе? Открытый город сумасбродно цепок…

Как землю где-нибудь небесный камень будит

Как землю где-нибудь небесный камень будит, Упал опальный стих, не знающий отца.

Сусальным золотом горят

Сусальным золотом горят В лесах рождественские ёлки,

На площадь выбежав, свободен

На площадь выбежав, свободен Стал колоннады полукруг,-

Калоша

Для резиновой калоши Настоящая беда,

Только детские книги читать

Только детские книги читать, Только детские думы лелеять,

Переменилось все земное

Переменилось все земное, И лишь не сбросила земля

Из «Антологии античной глупости»

<1> М. Лозинскому

Не говорите мне о вечности

Не говорите мне о вечности — Я не могу ее вместить.

В альбом спекулянтке Розе

Если грустишь, что тебе задолжал я одиннадцать тысяч,

Автопортрет

В поднятьи головы крылатый Намек — но мешковат сюртук;

Музыка твоих шагов

Музыка твоих шагов В тишине лесных снегов,

Слух чуткий парус напрягает

Слух чуткий парус напрягает, Расширенный пустеет взор,

Газелла

Почему ты все дуешь в трубу, молодой человек? Полежал бы ты лучше в гробу, молодой человек.

Ветер нам утешенье принес

Ветер нам утешенье принес, И в лазури почуяли мы

Спросили раз у воина

Спросили раз у воина: — На Шипке все спокойно ли?

К немецкой речи

Б. С. Кузину Freund! Versaume nicht zu leben:

В таверне воровская шайка

В таверне воровская шайка Всю ночь играла в домино.

Душу от внешних условий

Душу от внешних условий Освободить я умею:

Ты улыбаешься кому

Ты улыбаешься кому, О, путешественник веселый?

В игольчатых чумных бокалах

В игольчатых чумных бокалах Мы пьем наважденье причин,

Шарманка

Шарманка, жалобное пенье, Тягучих арий дребедень,—

Твоим узким плечам

Твоим узким плечам под бичами краснеть, Под бичами краснеть, на морозе гореть.

В тот вечер не гудел

В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа. Нам пели Шуберта — родная колыбель!

Люблю появление ткани

Люблю появление ткани, Когда после двух или трех,

Как парламент, жующий фронду

Как парламент, жующий фронду, Вяло дышит огромный зал —

Когда в ветвях понурых

Когда в ветвях понурых Заводит чародей

Невыразимая печаль

Невыразимая печаль Открыла два огромных глаза,

От вторника и до субботы

От вторника и до субботы Одна пустыня пролегла.

Где лягушки фонтанов, расквакавшись

Где лягушки фонтанов, расквакавшись И разбрызгавшись, больше не спят

Автомобилище

– Мне, автомобилищу, чего бы не забыть еще? Вычистили, вымыли, бензином напоили.

Куда как страшно нам с тобой

Куда как страшно нам с тобой, Товарищ большеротый мой!

Московский дождик

Он подаёт куда как скупо Свой воробьиный холодок —

Сядь, Державин, развалися

Сядь, Державин, развалися,- Ты у нас хитрее лиса,

Кому зима

Кому зима — арак и пунш голубоглазый, Кому душистое с корицею вино,

Я не знаю, с каких пор

Я не знаю, с каких пор Эта песенка началась,-

Ты красок себе пожелала

Ты красок себе пожелала — И выхватил лапой своей

Жил Александр Герцович

Жил Александр Герцевич, Еврейский музыкант, —

Когда удар с ударами встречается

Когда удар с ударами встречается И надо мною роковой,

Отрывки из уничтоженных стихов

<1> В год тридцать первый от рожденья века

Блок

Блок Король

Как дерево и медь

Как дерево и медь — Фаворского полет,- В дощатом воздухе мы с временем соседи,

Соломинка

Когда, соломинка, не спишь в огромной спальне И ждешь, бессонная, чтоб, важен и высок,

Американ бар

Ещё девиц не видно в баре, Лакей невежлив и угрюм;

Я около Кольцова

Я около Кольцова, Как сокол закольцован,

На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь

На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь, Гром, ударь в тесины новые,

Обороняет сон мою донскую сонь

Обороняет сон мою донскую сонь, И разворачиваются черепах манёвры —

Ода Сталину

Когда б я уголь взял для высшей похвалы — Для радости рисунка непреложной,—

У моря ропот старческой кифары

У моря ропот старческой кифары… Еще жива несправедливость Рима,

Свежо раскинулась сирень

Свежо раскинулась сирень, Ужо распустятся левкои,

О небо, небо, ты мне будешь сниться

О небо, небо, ты мне будешь сниться! Не может быть, чтоб ты совсем ослепло

Когда октябрьский нам готовил временщик

Когда октябрьский нам готовил временщик Ярмо насилия и злобы

Довольно кукситься

Довольно кукситься! Бумаги в стол засунем! Я нынче славным бесом обуян,

В холодных переливах лир

В холодных переливах лир Какая замирает осень!

И я выхожу из пространства

И я выхожу из пространства В запущенный сад величин

Закутав рот, как влажную розу

Закутав рот, как влажную розу, Держа в руках осьмигранные соты,

Шестого чувства крошечный придаток

Шестого чувства крошечный придаток Иль ящерицы теменной глазок,

О, как мы любим лицемерить

О, как мы любим лицемерить И забываем без труда

Детский рот жуёт свою мякину

Детский рот жуёт свою мякину, Улыбается, жуя,

Люблю морозное дыханье

Люблю морозное дыханье И пара зимнего признанье:

Я должен жить, хотя я дважды умер

Я должен жить, хотя я дважды умер, А город от воды ополоумел:

Антология античной глупости

1 Ветер с высоких дерев срывает желтые листья.

Антология житейской глупости

Мандельштам Иосиф автор этих разных эпиграмм,— Никакой другой Иосиф не есть Осип Мандельштам.

Привыкают к пчеловоду пчелы

Привыкают к пчеловоду пчелы, Такова пчелиная порода…

Преодолев затверженность природы

Преодолев затверженность природы, Голуботвердый глаз проник в ее закон.

Жизнь упала, как зарница

Жизнь упала, как зарница, Как в стакан воды — ресница.

Моргулеты

<1> Моргулис — он из Наркомпроса.

Сегодня дурной день

Сегодня дурной день, Кузнечиков хор спит,

Вехи дальние обоза

Вехи дальние обоза Сквозь стекло особняка.

Он дирижировал кавказскими горами

Он дирижировал кавказскими горами И машучи ступал на тесных Альп тропы,

Мне Тифлис горбатый снится

Мне Тифлис горбатый снится, Сазандарей стон звенит,

Кооператив

В нашем кооперативе Яблоки всего красивей:

Золотистого меда струя

Золотистого меда струя из бутылки текла Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:

Чистильщик

Подойди ко мне поближе, Крепче ногу ставь сюда,

Голубые глаза и горячая лобная кость

Голубые глаза и горячая лобная кость — Мировая манила тебя молодящая злость.

Увы, растаяла свеча

Увы, растаяла свеча Молодчиков каленых,

Если утро зимнее темно

Если утро зимнее темно, То холодное твое окно

Я не слыхал рассказов Оссиана

Я не слыхал рассказов Оссиана, Не пробовал старинного вина;

И клена зубчатая лапа

И клена зубчатая лапа Купается в круглых углах,

И. Уткину

Один еврей, должно быть, комсомолец, Живописать решил дворянский старый быт:

Мне жалко, что теперь зима

Мне жалко, что теперь зима И комаров не слышно в доме

Нежнее нежного

Нежнее нежного Лицо твоё,

Дождик ласковый, мелкий и тонкий

Дождик ласковый, мелкий и тонкий, Осторожный, колючий, слепой,

В морозном воздухе растаял лёгкий дым

В морозном воздухе растаял лёгкий дым, И я, печальною свободою томим,

Искусств приличных хоровода

Искусств приличных хоровода Вадим Покровский не спугнет:

Барон Эмиль хватает нож

Барон Эмиль хватает нож. Барон Эмиль бежит к портрету…

Это все о луне только небылица

Это все о луне только небылица, В этот вздор о луне верить не годится,

Где вырывается из плена

Где вырывается из плена Потока шумное стекло,

Тысячеструйный поток

Тысячеструйный поток — Журчала весенняя ласка.

Природа — тот же Рим

Природа — тот же Рим и отразилась в нем. Мы видим образы его гражданской мощи

А мастер пушечного цеха

А мастер пушечного цеха, Кузнечных памятников швец,

Пусть имена цветущих городов

Пусть имена цветущих городов Ласкают слух значительностью бренной.

Возьми на радость из моих ладоней

Возьми на радость из моих ладоней Немного солнца и немного меда,

Карлик-юноша, карлик-мимоза

Карлик-юноша, карлик-мимоза С тонкой бровью — надменный и злой…

Равноденствие

Есть иволги в лесах, и гласных долгота В тонических стихах единственная мера,

У нашей святой молодежи

У нашей святой молодежи Хорошие песни в крови —

Стихи о неизвестном солдате

1 Этот воздух пусть будет свидетелем —

Теннис

Средь аляповатых дач, Где шатается шарманка,

Обиженно уходят на холмы

Обиженно уходят на холмы, Как Римом недовольные плебеи,

Импрессионизм

Художник нам изобразил Глубокий обморок сирени

Я видел озеро, стоявшее отвесно

Я видел озеро, стоявшее отвесно,— С разрезанною розой в колесе

Сонный трамвай

У каждого трамвая Две пары глаз-огней

Автоматичен, вежлив и суров

Автоматичен, вежлив и суров, На рубеже двух славных поколений,

О, эта Лена, эта Нора

О, эта Лена, эта Нора, О, эта Этна — И.Т.Р.

Что делать нам с убитостью равнин

Что делать нам с убитостью равнин, С протяжным голодом их чуда?

Портниха

Утомилась портниха — Работает тихо.

В хрустальном омуте какая крутизна

В хрустальном омуте какая крутизна! За нас сиенские предстательствуют горы,

Уста запеклись и разверзлись чресла

Уста запеклись и разверзлись чресла. Весь воздух в стонах родовых:

Феодосия

Окружена высокими холмами, Овечьим стадом ты с горы сбегаешь

Отравлен хлеб, и воздух выпит

Отравлен хлеб, и воздух выпит: Как трудно раны врачевать!

Полюбил я лес прекрасный

Полюбил я лес прекрасный, Смешанный, где козырь — дуб,

А. Радловой

Архистратиг вошел в иконостас… В ночной тиши запахло валерьяном.

Рождение улыбки

Когда заулыбается дитя С развилинкой и горечи и сласти,

Мастерица виноватых взоров

Мастерица виноватых взоров, Маленьких держательница плеч!

Ночь, Дорога, Сон первичный

Ночь. Дорога. Сон первичный Соблазнителен и нов…

Я в хоровод теней

Я в хоровод теней, топтавших нежный луг, С певучим именем вмешался,

В лазури месяц новый

В лазури месяц новый Ясен и высок.

Песнь вольного казака

Я мужчина-лесбиянец, Иностранец, иностранец.

Дрожжи мира дорогие

Дрожжи мира дорогие: Звуки, слезы и труды —

С. П. Каблукову

Я помню берег вековой И скал глубокие морщины,

Париж

Язык булыжника мне голубя понятней, Здесь камни — голуби, дома — как голубятни,

Эта область в темноводье

Эта область в темноводье — Хляби хлеба, гроз ведро —

С миром державным я был лишь ребячески связан

С миром державным я был лишь ребячески связан, Устриц боялся и на гвардейцев глядел исподлобья,

Когда в тёплой ночи замирает

Когда в тёплой ночи замирает Лихорадочный Форум Москвы

Актёр и рабочий

Здесь, на твёрдой площадке яхт-клуба, Где высокая мачта и спасательный круг,

Исполню дымчатый обряд

Исполню дымчатый обряд: В опале предо мной лежат

Дикая кошка

Дикая кошка — армянская речь — Мучит меня и царапает ухо.

Воздух пасмурный влажен и гулок

Воздух пасмурный влажен и гулок; Хорошо и не страшно в лесу.

Не жеребенок хвостом махает

Не жеребенок хвостом махает! Яша ребенок снова играет.

Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева

Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева, И парус медленный, что облаком продолжен,-

Как кони медленно ступают

Как кони медленно ступают, Как мало в фонарях огня!

Горнунгам

У вас в семье нашел опору я — Предупредительность, которая

Яйцо

Курицу яйцо учило: Ты меня не так снесла,

Шары

Дутые-надутые шары-пустомели Разноцветным облаком на ниточке висели,

Лжец и ксендзы

(Басня) Известно: у католиков развод

Тянули жилы, жили-были

Тянули жилы, жили-были, Не жили, не были нигде.

Polacy

Поляки! Я не вижу смысла В безумном подвиге стрелков:

День стоял о пяти головах

День стоял о пяти головах. Сплошные пять суток Я, сжимаясь, гордился пространством за то, что росло на дрожжах.

В старинном многоярусном театре

Я не увижу знаменитой «Федры», В старинном многоярусном театре,

Большевикам мил элеватор

Большевикам мил элеватор, Французам мил стиль элевэ,

Полночь в Москве

Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето. С дроботом мелким расходятся улицы в чоботах узких железных.

Адмиралтейство

В столице северной томится пыльный тополь, Запутался в листве прозрачный циферблат,

Кувшин

Длинной жажды должник виноватый, Мудрый сводник вина и воды,—

Здесь отвратительные жабы

Здесь отвратительные жабы В густую падают траву.

Я избежал суровой пени

Я избежал суровой пени И почестей достиг;

Буквы

— Я писать умею: отчего же Говорят, что буквы непохожи,

Убиты медью вечерней

Убиты медью вечерней И сломаны венчики слов.