Мандельштам Осип Эмильевич
1891 - 1938

Мандельштам Осип Эмильевич

О́сип Эми́льевич Мандельшта́м (2 (14) января 1891, Варшава — 27 декабря 1938, Владивостокский пересыльный пункт Дальстроя во Владивостоке) — русский поэт, прозаик и переводчик, эссеист, критик, литературовед[4][5][6]. Один из крупнейших русских поэтов XX века[7]. Жертва сталинских репрессий. Реабилитирован посмертно «за отсутствием состава преступления»: по делу 1938 года — в 1956 году, по делу 1934 года — в 1987 году[8]. Местонахождение могилы поэта до сих пор неизвестно.

514

Стихотворений

47

Лет жизни

Стихотворения

Случайная небрежность иль ослышка

Случайная небрежность иль ослышка Вредны уму, как толстяку аджика.

Вуайажор арбуз украл

Вуайажор арбуз украл Из сундука тамбур-мажора.

Лазурь да глина

Лазурь да глина, глина да лазурь, Чего ж тебе еще? Скорей глаза сощурь,

Адмиралтейство

В столице северной томится пыльный тополь, Запутался в листве прозрачный циферблат,

От легкой жизни мы сошли с ума

От легкой жизни мы сошли с ума: С утра вино, а вечером похмелье.

Еще он помнит башмаков износ

Еще он помнит башмаков износ — Моих подметок стертое величье,

Влез бесенок в мокрой шерстке

Влез бесенок в мокрой шерстке — Ну, куда ему, куды? —

Необходимость или разум

Необходимость или разум Повелевает на земле —

Источник слез замерз

Источник слез замерз, И весят пуд оковы

О, этот воздух, смутой пьяный

О, этот воздух, смутой пьяный, На черной площади Кремля.

Если б меня наши враги взяли

Если б меня наши враги взяли И перестали со мной говорить люди,

Шары

Дутые-надутые шары-пустомели Разноцветным облаком на ниточке висели,

Как тельце маленькое крылышком

Как тельце маленькое крылышком По солнцу всклянь перевернулось

И пламенный поляк

И пламенный поляк — ревнивец фортепьянный… Чайковского боюсь — он Моцарт на бобах…

Душу от внешних условий

Душу от внешних условий Освободить я умею:

Среди лесов, унылых и заброшенных

Среди лесов, унылых и заброшенных, Пусть остается хлеб в полях нескошенным!

Кинематограф

Кинематограф. Три скамейки. Сентиментальная горячка.

Любил Гаврила папиросы

Любил Гаврила папиросы, Он папиросы обожал.

Полюбил я лес прекрасный

Полюбил я лес прекрасный, Смешанный, где козырь — дуб,

Стихи о неизвестном солдате

1 Этот воздух пусть будет свидетелем —

Неправда

Я с дымящей лучиной вхожу К шестипалой неправде в избу:

Заблудился я в небе

Заблудился я в небе — что делать? Тот, кому оно близко,- ответь!

Единственной отрадой

Единственной отрадой Отныне сердцу дан,

Мастерица виноватых взоров

Мастерица виноватых взоров, Маленьких держательница плеч!

Я живу на важных огородах

Я живу на важных огородах. Ванька-ключник мог бы здесь гулять.

В изголовьи Черное Распятье

В изголовьи Черное Распятье, В сердце жар, и в мыслях пустота,—

Это я. Это Рейн. Браток, помоги

Это я. Это Рейн. Браток, помоги. Празднуют первое мая враги.

Исполню дымчатый обряд

Исполню дымчатый обряд: В опале предо мной лежат

Невыразимая печаль

Невыразимая печаль Открыла два огромных глаза,

Какой-то гражданин, наверное попович

Какой-то гражданин, наверное попович, Наевшися коммерческих хлебов,

Я пью за военные астры

Я пью за военные астры, за все, чем корили меня, За барскую шубу, за астму, за желчь петербургского дня.

Когда в ветвях понурых

Когда в ветвях понурых Заводит чародей

Вечер нежный, Сумрак важный

Вечер нежный. Сумрак важный. Гул за гулом. Вал за валом.

Я ненавижу свет

Я ненавижу свет Однообразных звезд.

Феодосия

Окружена высокими холмами, Овечьим стадом ты с горы сбегаешь

Где связанный и пригвожденный стон

Где связанный и пригвожденный стон? Где Прометей — скалы подспорье и пособье?

Я наравне с другими хочу тебе служить

Я наравне с другими Хочу тебе служить,

Отчего душа так певуча

Отчего душа так певуча, И так мало милых имен,

На темном небе, как узор

На темном небе, как узор, Деревья траурные вышиты.

И глагольных окончаний колокол

И глагольных окончаний колокол Мне вдали указывает путь,

Реймс и Кельн

…Но в старом Кельне тоже есть собор, Неконченный и все-таки прекрасный,

Мы живем, под собою не чуя страны

Мы живем, под собою не чуя страны, Наши речи за десять шагов не слышны,

Я должен жить, хотя я дважды умер

Я должен жить, хотя я дважды умер, А город от воды ополоумел:

Перед войной

Ни триумфа, ни войны! О, железные, доколе

Полотеры

Полотер руками машет, Будто он вприсядку пляшет.

И поныне на Афоне

И поныне на Афоне Древо чудное растет,

Encyclyca

Есть обитаемая духом Свобода — избранных удел.

Чарли Чаплин

Чарли Чаплин вышел из кино.

О небо, небо, ты мне будешь сниться

О небо, небо, ты мне будешь сниться! Не может быть, чтоб ты совсем ослепло

Истончается тонкий тлен

Истончается тонкий тлен — Фиолетовый гобелен,

В безветрии моих садов

В безветрии моих садов Искуственная никнет роза;

Здесь отвратительные жабы

Здесь отвратительные жабы В густую падают траву.

Я буду метаться

Я буду метаться по табору улицы темной За веткой черемухи в черной рессорной карете,

Когда подымаю

Когда подымаю, Опускаю взор —

Телефон

На этом диком страшном свете Ты, друг полночных похорон,

Только детские книги читать

Только детские книги читать, Только детские думы лелеять,

Муха

— Ты куда попала, муха? — В молоко, в молоко.

Воздух пасмурный влажен и гулок

Воздух пасмурный влажен и гулок; Хорошо и не страшно в лесу.

Помоги, Господь, эту ночь прожить

Помоги, Господь, эту ночь прожить, Я за жизнь боюсь, за твою рабу…

Футбол

Телохранитель был отравлен. В неравной битве изнемог,

Образ твой, мучительный и зыбкий

Образ твой, мучительный и зыбкий, Я не мог в тумане осязать.

Я видел озеро, стоявшее отвесно

Я видел озеро, стоявшее отвесно,— С разрезанною розой в колесе

Ода Сталину

Когда б я уголь взял для высшей похвалы — Для радости рисунка непреложной,—

Петрополь

1 Мне холодно. Прозрачная весна

Как этих покрывал и этого убора

— Как этих покрывал и этого убора Мне пышность тяжела средь моего позора!

В смиренномудрых высотах

В смиренномудрых высотах Зажглись осенние Плеяды.

Словно гуляка с волшебною тростью

Словно гуляка с волшебною тростью, Батюшков нежный со мною живет.

Спросили раз у воина

Спросили раз у воина: — На Шипке все спокойно ли?

Не у меня, не у тебя

Не у меня, не у тебя — у них Вся сила окончаний родовых:

Барон Эмиль хватает нож

Барон Эмиль хватает нож. Барон Эмиль бежит к портрету…

Лютеранин

Я на прогулке похороны встретил Близ протестантской кирки, в воскресенье.

Нет, никогда, ничей я не был современник

Нет, никогда, ничей я не был современник, Мне не с руки почет такой.

О красавица Сайма

О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала, Колыхала мой челн, челн подвижный, игривый и острый,

Твой зрачок в небесной корке

Твой зрачок в небесной корке, Обращенный вдаль и ниц,

Кому зима

Кому зима — арак и пунш голубоглазый, Кому душистое с корицею вино,

Слух чуткий парус напрягает

Слух чуткий парус напрягает, Расширенный пустеет взор,

Умывался ночью на дворе

Умывался ночью на дворе,- Твердь сияла грубыми звездами.

Дайте Тютчеву стрекозу

Дайте Тютчеву стрекозу — Догадайтесь почему!

А. Радловой

Архистратиг вошел в иконостас… В ночной тиши запахло валерьяном.

Не спрашивай, ты знаешь

Не спрашивай: ты знаешь, Что нежность безотчетна

Всё чуждо нам в столице непотребной

Все чуждо нам в столице непотребной: Ее сухая черствая земля,

Чистильщик

Подойди ко мне поближе, Крепче ногу ставь сюда,

Как растет хлебов опара

Как растет хлебов опара, Поначалу хороша,

Заснула чернь

Заснула чернь. Зияет площадь аркой. Луной облита бронзовая дверь.

Римских ночей полновесные слитки

Римских ночей полновесные слитки, Юношу Гете манившее лоно,-

Портниха

Утомилась портниха — Работает тихо.

Может быть, не хватит мне свечи

Кто знает! Может быть, не хватит мне свечи — И среди бела дня останусь я в ночи;

Я скажу тебе с последней

Я скажу тебе с последней Прямотой:

Вернись в смесительное лоно

Вернись в смесительное лоно, Откуда, Лия, ты пришла,

Муравьи

Муравьев не нужно трогать: Третий день в глуши лесов

Не веря воскресенья чуду

Не веря воскресенья чуду, На кладбище гуляли мы.

Яйцо

Курицу яйцо учило: Ты меня не так снесла,

Мороженно, Солнце, Воздушный бисквит

«Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит. Прозрачный стакан с ледяною водою.

Как парламент, жующий фронду

Как парламент, жующий фронду, Вяло дышит огромный зал —

В лазури месяц новый

В лазури месяц новый Ясен и высок.

Ариост

Во всей Италии приятнейший, умнейший, Любезный Ариост немножечко охрип.

Как дерево и медь

Как дерево и медь — Фаворского полет,- В дощатом воздухе мы с временем соседи,

Это все о луне только небылица

Это все о луне только небылица, В этот вздор о луне верить не годится,

На берегу Эгейских вод

На берегу Эгейских вод Живут архивяне. Народ

Ты должен мной повелевать

Ты должен мной повелевать, А я обязан быть послушным.

Большевикам мил элеватор

Большевикам мил элеватор, Французам мил стиль элевэ,

Сегодня ночью, не солгу

Сегодня ночью, не солгу, По пояс в тающем снегу

Под грозовыми облаками

Под грозовыми облаками Несется клекот вещих птиц:

Автоматичен, вежлив и суров

Автоматичен, вежлив и суров, На рубеже двух славных поколений,

Ода Бетховену

Бывает сердце так сурово, Что и любя его не тронь!

Поэту море по коленки

Поэту море по коленки! Смотрите: есть у Шепеленки,

Возможна ли женщине мертвой хвала

Возможна ли женщине мертвой хвала? Она в отчужденьи и в силе,

Татары, узбеки и ненцы

Татары, узбеки и ненцы, И весь украинский народ,

Что делать нам с убитостью равнин

Что делать нам с убитостью равнин, С протяжным голодом их чуда?

Над алтарем дымящихся зыбей

Над алтарем дымящихся зыбей Приносит жертву кроткий бог морей.

Золотистого меда струя

Золотистого меда струя из бутылки текла Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:

Как землю где-нибудь небесный камень будит

Как землю где-нибудь небесный камень будит, Упал опальный стих, не знающий отца.

Вы помните, как бегуны

Вы помните, как бегуны В окрестностях Вероны

Н. Недоброво

Что здесь скрипением несносным Коснулось слуха моего?

Пою, когда гортань сыра, душа

Пою, когда гортань сыра, душа — суха, И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:

Это есть художник Альтман

Это есть художник Альтман, Очень старый человек.

В тот вечер не гудел

В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа. Нам пели Шуберта — родная колыбель!

Куда как страшно нам с тобой

Куда как страшно нам с тобой, Товарищ большеротый мой!

В самом себе, как змей, таясь

В самом себе, как змей, таясь, Вокруг себя, как плющ, виясь,—

Я скажу это начерно, шепотом

Я скажу это начерно, шепотом, Потому, что еще не пора:

Не искушай чужих наречий

Не искушай чужих наречий, но постарайся их забыть: Ведь все равно ты не сумеешь стекло зубами укусить.

Декабрист

Тому свидетельство языческий сенат,- Сии дела не умирают»

Гончарами велик остров синий

Гончарами велик остров синий — Крит зеленый,- запекся их дар

В Петербурге мы сойдемся снова

В Петербурге мы сойдемся снова, Словно солнце мы похоронили в нем,

В морозном воздухе растаял лёгкий дым

В морозном воздухе растаял лёгкий дым, И я, печальною свободою томим,

Пусть имена цветущих городов

Пусть имена цветущих городов Ласкают слух значительностью бренной.

Однажды некогда какой-то подполковник

Однажды некогда какой-то подполковник, Белогвардеец и любовник,

И по-звериному воет людье

И по-звериному воет людье, И по-людски куролесит зверье.

Ты прошла сквозь облако тумана

Ты прошла сквозь облако тумана. На ланитах нежные румяна.

Не говори никому

Не говори никому, Все, что ты видел, забудь —

В Европе холодно

В Европе холодно. В Италии темно. Власть отвратительна, как руки брадобрея.

Лишив меня морей, разбега и разлета

Лишив меня морей, разбега и разлета И дав стопе упор насильственной земли,

Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева

Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева, И парус медленный, что облаком продолжен,-

От вторника и до субботы

От вторника и до субботы Одна пустыня пролегла.

Наташа спит

Наташа спит. Зефир летает Вкруг гофрированных волос.

Зане в садах Халатова-халифа

Зане в садах Халатова-халифа Дух бытия.

Я давно полюбил нищету

Я давно полюбил нищету, Одиночество, бедный художник.

Чуть мерцает призрачная сцена

Чуть мерцает призрачная сцена, Хоры слабые теней,

Не сравнивай

Не сравнивай: живущий несравним. С каким-то ласковым испугом

Египтянин

Я выстроил себе благополучья дом, Он весь из дерева, и ни куска гранита,

В спокойных пригородах снег

В спокойных пригородах снег Сгребают дворники лопатами;

Карлик-юноша, карлик-мимоза

Карлик-юноша, карлик-мимоза С тонкой бровью — надменный и злой…

Нашедший подкову

(Пиндарический отрывок) Глядим на лес и говорим:

Шарманка

Шарманка, жалобное пенье, Тягучих арий дребедень,—

У нашей святой молодежи

У нашей святой молодежи Хорошие песни в крови —

Панферову

Помпоныч, римский гражданин, Наскучив жить в развратном изобильи,

Есть ценностей незыблемая скала

Есть ценностей незыблемая ска́ла Над скучными ошибками веков.

Два трамвая Клик и Трам

Жили в парке два трамвая: Клик и Трам.

Ламарк

Был старик, застенчивый как мальчик, Неуклюжий, робкий патриарх…

Мне холодно, Прозрачная весна

Мне холодно. Прозрачная весна В зеленый пух Петрополь одевает,

Медленно урна пустая

Медленно урна пустая, Вращаясь над тусклой поляной,

Ты розу Гафиза колышешь

Ты розу Гафиза колышешь И нянчишь зверушек-детей,

Зевес сегодня в гневе на Гермеса

Зевес сегодня в гневе на Гермеса — В кузнечном деле ни бельмеса,

За гремучую доблесть грядущих веков

За гремучую доблесть грядущих веков, За высокое племя людей —

Теннис

Средь аляповатых дач, Где шатается шарманка,

Умеревший офицер

Полковнику Белавенцу Каждый дал по яйцу.

Как народная громада

Как народная громада, Прошибая землю в пот,

Polacy

Поляки! Я не вижу смысла В безумном подвиге стрелков:

Я вздрагиваю от холода

Я вздрагиваю от холода,- Мне хочется онеметь!

Как облаком сердце одето

Как облаком сердце одето И камнем прикинулась плоть,

Вы, с квадратными окошками, невысокие дома

Вы, с квадратными окошками, невысокие дома,— Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!

Как кони медленно ступают

Как кони медленно ступают, Как мало в фонарях огня!

Закутав рот, как влажную розу

Закутав рот, как влажную розу, Держа в руках осьмигранные соты,

Нежнее нежного

Нежнее нежного Лицо твоё,

Музыка твоих шагов

Музыка твоих шагов В тишине лесных снегов,

В Петрополе прозрачном мы умрём

В Петрополе прозрачном мы умрем, Где властвует над нами Прозерпина.

Рим

Поговорим о Риме — дивный град! Он утвердился купола победой.

Как женственное серебро горит

Как женственное серебро горит, Что с окисью и примесью боролось,

Пластинкой тоненькой жиллета

Пластинкой тоненькой жиллета Легко щетину спячки снять:

Холодок щекочет темя

Холодок щекочет темя, И нельзя признаться вдруг, —

Как бык шестикрылый и грозный

Как бык шестикрылый и грозный, Здесь людям является труд

Ходит Вермель, тяжело дыша

Ходит Вермель, тяжело дыша, Ищет нежного зародыша.

Старый Крым

Холодная весна. Голодный Старый Крым, Как был при Врангеле – такой же виноватый.

Душный сумрак кроет ложе

Душный сумрак кроет ложе, Напряженно дышит грудь…

Дыханье вещее в стихах моих

Дыханье вещее в стихах моих Животворящего их духа,

Полночь в Москве

Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето. С дроботом мелким расходятся улицы в чоботах узких железных.

Сонный трамвай

У каждого трамвая Две пары глаз-огней

С миром державным я был лишь ребячески связан

С миром державным я был лишь ребячески связан, Устриц боялся и на гвардейцев глядел исподлобья,

У моря ропот старческой кифары

У моря ропот старческой кифары… Еще жива несправедливость Рима,

Чернозем

Переуважена, перечерна, вся в холе, Вся в холках маленьких, вся воздух и призор,

Второй футбол

Рассеян утренник тяжелый, На босу ногу день пришел;

Я нынче в паутине световой

Я нынче в паутине световой — Черноволосой, светло-русой,-

Не жеребенок хвостом махает

Не жеребенок хвостом махает! Яша ребенок снова играет.

Сёстры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы

Сёстры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы. Медуницы и осы тяжёлую розу сосут.

Змей

Осенний сумрак — ржавое железо Скрипит, поёт и разьедает плоть…

Кувшин

Длинной жажды должник виноватый, Мудрый сводник вина и воды,—

По нашим временам куда как стали редки

По нашим временам куда как стали редки Любители почивших в бозе… Вот

Стихи о дохе

<1> Ох, до сибирских мехов охоча была Каранович:

Детский рот жуёт свою мякину

Детский рот жуёт свою мякину, Улыбается, жуя,

Ещё не умер ты

Еще не умер ты, еще ты не один, Покуда с нищенкой-подругой

Чужого неба волшебство

Когда на площадях и в тишине келейной Мы сходим медленно с ума,

В хрустальном омуте какая крутизна

В хрустальном омуте какая крутизна! За нас сиенские предстательствуют горы,

Клейкой клятвой липнут почки

Клейкой клятвой липнут почки, Вот звезда скатилась:

Дано мне тело

Дано мне тело — что мне делать с ним, Таким единым и таким моим?

На влажный камень возведённый

На влажный камень возведённый, Амур, печальный и нагой,

Ты красок себе пожелала

Ты красок себе пожелала — И выхватил лапой своей

Люблю под сводами седыя тишины

Люблю под сводами седыя тишины Молебнов, панихид блужданье

Искусств приличных хоровода

Искусств приличных хоровода Вадим Покровский не спугнет:

О бабочка, о мусульманка

О бабочка, о мусульманка, В разрезанном саване вся,-

Возьми на радость из моих ладоней

Возьми на радость из моих ладоней Немного солнца и немного меда,

Мне стало страшно жизнь отжить

Мне стало страшно жизнь отжить — И с дерева, как лист, отпрянуть,

Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты

Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты И склянки с кислотой, часы хрипят и бьют,-

К пустой земле невольно припадая

1 К пустой земле невольно припадая,

Ты улыбаешься кому

Ты улыбаешься кому, О, путешественник веселый?

Летние стансы

В аллее колокольчик медный, Французский говор, нежный взгляд —

Скажу ль

Скажу ль, Во Франции два брата, два Гонкура,

Тянули жилы, жили-были

Тянули жилы, жили-были, Не жили, не были нигде.

Нереиды мои, нереиды

Нереиды мои, нереиды, Вам рыданья — еда и питьё,

Вот дароносица, как солнце золотое

Вот дароносица, как солнце золотое, Повисла в воздухе — великолепный миг.

TRISTIA (Я изучил науку расставанья)

Я изучил науку расставанья В простоволосых жалобах ночных.

Медлительнее снежный улей

Медлительнее снежный улей, Прозрачнее окна хрусталь,

Когда в тёплой ночи замирает

Когда в тёплой ночи замирает Лихорадочный Форум Москвы

Убиты медью вечерней

Убиты медью вечерней И сломаны венчики слов.

Веницейская жизнь

Веницейской жизни, мрачной и бесплодной, Для меня значение светло.

Фаэтонщик

На высоком перевале В мусульманской стороне

Ахматова

В пол-оборота, о печаль, На равнодушных поглядела.

Как овцы, жалкою толпой

Как овцы, жалкою толпой Бежали старцы Еврипида.

Мадригал

Дочь Андроника Комнена, Византийской славы дочь!

Не развалины

Не развалины — нет,- но порубка могучего циркульного леса,

Стансы

Я не хочу средь юношей тепличных Разменивать последний грош души,

Московский дождик

Он подаёт куда как скупо Свой воробьиный холодок —

Преодолев затверженность природы

Преодолев затверженность природы, Голуботвердый глаз проник в ее закон.

Звук осторожный и глухой

Звук осторожный и глухой Плода, сорвавшегося с древа,

Автомобилище

– Мне, автомобилищу, чего бы не забыть еще? Вычистили, вымыли, бензином напоили.

Мне скучно здесь, мне скучно здесь

Мне скучно здесь, мне скучно здесь, Среди чужих армян.

Нет, не спрятаться мне от великой муры

Нет, не спрятаться мне от великой муры За извозчичью спину — Москву,

Уста запеклись и разверзлись чресла

Уста запеклись и разверзлись чресла. Весь воздух в стонах родовых:

Мы напряженного молчанья не выносим

Мы напряженного молчанья не выносим — Несовершенство душ обидно, наконец!

Дворцовая площадь

Императорский виссон И моторов колесницы, —

О, как мы любим лицемерить

О, как мы любим лицемерить И забываем без труда

На бледно-голубой эмали

На бледно-голубой эмали, Какая мыслима в апреле,

Ах, ничего я не вижу

Ах, ничего я не вижу, и бедное ухо оглохло, Всех-то цветов мне осталось лишь сурик да хриплая охра.

Сохрани мою речь навсегда

Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма, За смолу кругового терпенья, за совестный деготь труда.

Листьев сочувственный шорох

Листьев сочувственный шорох Угадывать сердцем привык,

Твоя весёлая нежность

Твоя весёлая нежность Смутила меня:

Кушает сено корова

Кушает сено корова, А герцогиня желе,

Природа — тот же Рим

Природа — тот же Рим и отразилась в нем. Мы видим образы его гражданской мощи

Жизнь упала, как зарница

Жизнь упала, как зарница, Как в стакан воды — ресница.

Улыбнись, ягненок гневный с Рафаэлева холста

Улыбнись, ягненок гневный с Рафаэлева холста,- На холсте уста вселенной, но она уже не та:

Я не знаю, с каких пор

Я не знаю, с каких пор Эта песенка началась,-

Спит безмятежно

Спит безмятежно Юрий Вермель.

Газелла

Почему ты все дуешь в трубу, молодой человек? Полежал бы ты лучше в гробу, молодой человек.

Люблю морозное дыханье

Люблю морозное дыханье И пара зимнего признанье:

Я в хоровод теней

Я в хоровод теней, топтавших нежный луг, С певучим именем вмешался,

Плещут воды Флегетона

Плещут воды Флегетона, Стены Тартара дрожат.

Моргулеты

<1> Моргулис — он из Наркомпроса.

Ночь на дворе

Ночь на дворе. Барская лжа: После меня хоть потоп.

В оцинкованном влажном Батуме

В оцинкованном влажном Батуме, По холерным базарам Ростова

Промчались дни мои

Промчались дни мои — как бы оленей Косящий бег. Срок счастья был короче,

Кама

<1> Как на Каме-реке глазу тЈмно, когда

Сонет

Мне вспомнился старинный апокриф — Марию Лев преследовал в пустыне

А мастер пушечного цеха

А мастер пушечного цеха, Кузнечных памятников швец,

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме, И Гете, свищущий на вьющейся тропе,

Эта область в темноводье

Эта область в темноводье — Хляби хлеба, гроз ведро —

Флейты греческой тэта и йота

Флейты греческой тэта и йота — Словно ей не хватало молвы —

Антология античной глупости

1 Ветер с высоких дерев срывает желтые листья.

Среди священников левитом молодым

Среди священников левитом молодым На страже утренней он долго оставался.

Твоё чудесное произношенье

Твоё чудесное произношенье — Горячий посвист хищных птиц;

Я в львиный ров и в крепость погружен

Я в львиный ров и в крепость погружен И опускаюсь ниже, ниже, ниже

Из «Антологии античной глупости»

<1> М. Лозинскому

О, этот медленный, одышливый простор

О, этот медленный, одышливый простор! — Я им пресыщен до отказа,—

На площадь выбежав, свободен

На площадь выбежав, свободен Стал колоннады полукруг,-

О временах простых и грубых

О временах простых и грубых Копыта конские твердят.

За Паганини длиннопалым

За Паганини длиннопалым Бегут цыганскою гурьбой —

Скудный луч холодной мерою

Скудный луч холодной мерою Сеет свет в сыром лесу.

Мы с тобой на кухне посидим

Мы с тобой на кухне посидим, Сладко пахнет белый керосин;

Дождик ласковый, мелкий и тонкий

Дождик ласковый, мелкий и тонкий, Осторожный, колючий, слепой,

Калоша

Для резиновой калоши Настоящая беда,

Коробки

……………….. коробки …………. лучшие игрушки.

Довольно лукавить

Довольно лукавить: я знаю, Что мне суждено умереть;

Когда Психея-жизнь спускается к теням

Когда Психея-жизнь спускается к теням В полупрозрачный лес, вослед за Персефоной,

Черты лица искажены

Черты лица искажены Какой-то старческой улыбкой:

Американка

Американка в двадцать лет Должна добраться до Египта,

Вооруженный зреньем узких ос

Вооруженный зреньем узких ос, Сосущих ось земную, ось земную,

Развеселился, наконец

Развеселился, наконец, Изведал духа совершенство,

О свободе небывалой

О свободе небывалой Сладко думать у свечи.

О, эта Лена, эта Нора

О, эта Лена, эта Нора, О, эта Этна — И.Т.Р.

Notre Dame (Нотр Дам)

Где римский судия судил чужой народ, Стоит базилика,- и, радостный и первый,

На доске малиновой, червонной

На доске малиновой, червонной, На кону горы крутопоклонной,-

Извозчик и Дант

Извозчик Данту говорит С энергией простонародной.

Отравлен хлеб, и воздух выпит

Отравлен хлеб, и воздух выпит: Как трудно раны врачевать!

Не мучнистой бабочкою белой

Не мучнистой бабочкою белой В землю я заемный прах верну —

В таверне воровская шайка

В таверне воровская шайка Всю ночь играла в домино.

В просторах сумеречной залы

В просторах сумеречной залы Почтительная тишина.

Где ночь бросает якоря

Где ночь бросает якоря В глухих созвездьях Зодиака,

Рождение улыбки

Когда заулыбается дитя С развилинкой и горечи и сласти,

Я вижу каменное небо

Я вижу каменное небо Над тусклой паутиной вод.

Как люб мне натугой живущий

Как люб мне натугой живущий, Столетьем считающий год,

Там, где край был дик

Там, где край был дик, Там шумит арык,

Стрекозы быстрыми кругами

Стрекозы быстрыми кругами Тревожат черный блеск пруда,

10 января 1934

Меня преследуют две-три случайных фразы, Весь день твержу: печаль моя жирна…

Бесшумное веретено

Бесшумное веретено Отпущено моей рукою.

Бессонница, Гомер, Тугие паруса

Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины:

В половине второго

В половине второго, Честное слово,

Эмаль, алмазы, позолота

Эмаль, алмазы, позолота Могли б украсить египтян,

Колючая речь араратской долины

Колючая речь араратской долины, Дикая кошка — армянская речь,

Я знаю, что обман в видении немыслим

Я знаю, что обман в видении немыслим И ткань моей мечты прозрачна и прочна;

Зашумела, задрожала

Зашумела, задрожала, Как смоковницы листва,

Где лягушки фонтанов, расквакавшись

Где лягушки фонтанов, расквакавшись И разбрызгавшись, больше не спят

Из полутемной залы, вдруг

Из полутёмной залы, вдруг, Ты выскользнула в лёгкой шали —

Домби и сын

Когда, пронзительнее свиста, Я слышу английский язык —

Когда октябрьский нам готовил временщик

Когда октябрьский нам готовил временщик Ярмо насилия и злобы

Как тень внезапных облаков

Как тень внезапных облаков, Морская гостья налетела

Свежо раскинулась сирень

Свежо раскинулась сирень, Ужо распустятся левкои,

Когда держался Рим в союзе с естеством

Когда держался Рим в союзе с естеством, Носились образы его гражданской мощи

Дикая кошка

Дикая кошка — армянская речь — Мучит меня и царапает ухо.

Когда удар с ударами встречается

Когда удар с ударами встречается И надо мною роковой,

Когда показывают восемь

Когда показывают восемь Часы собора-исполина,

О, как же я хочу

О, как же я хочу, Не чуемый никем,

И я выхожу из пространства

И я выхожу из пространства В запущенный сад величин

Переменилось все земное

Переменилось все земное, И лишь не сбросила земля

А. В. Звенигородскому

Звенигородский князь в четырнадцатом веке В один присест съел семьдесят блинов,

Обороняет сон мою донскую сонь

Обороняет сон мою донскую сонь, И разворачиваются черепах манёвры —

Озарены луной ночевья

Озарены луной ночевья Бесшумной мыши полевой;

Все в трамвае

Красноглазой сонной стаей Едут вечером трамваи,

Я в сердце века

Я в сердце века — путь неясен, А время удаляет цель:

Ни о чем не нужно говорить

Ни о чем не нужно говорить, Ничему не следует учить,

Кооператив

В нашем кооперативе Яблоки всего красивей:

В белом раю лежит богатырь

В белом раю лежит богатырь: Пахарь войны, пожилой мужик.

Есть разных хитростей у человека много

Есть разных хитростей у человека много, И жажда денег их влечет к себе, как вол.

Как черный ангел на снегу

Как черный ангел на снегу Ты показалась мне сегодня,

Жил Александр Герцович

Жил Александр Герцевич, Еврейский музыкант, —

Сегодня дурной день

Сегодня дурной день, Кузнечиков хор спит,

С. П. Каблукову

Я помню берег вековой И скал глубокие морщины,

Вермель в Канте был подкован

Вермель в Канте был подкован, То есть был он, так сказать,

Шестого чувства крошечный придаток

Шестого чувства крошечный придаток Иль ящерицы теменной глазок,

Если утро зимнее темно

Если утро зимнее темно, То холодное твое окно

Один портной

Один портной С хорошей головой

Сядь, Державин, развалися

Сядь, Державин, развалися,- Ты у нас хитрее лиса,

Немецкая каска

Немецкая каска, священный трофей, Лежит на камине в гостиной твоей.

В лицо морозу я гляжу один

В лицо морозу я гляжу один: Он — никуда, я — ниоткуда,

Когда укор колоколов

Когда укор колоколов Нахлынет с древних колоколен,

На полицейской бумаге верже

На полицейской бумаге верже Ночь наглоталась колючих ершей —

Казино

Я не поклонник радости предвзятой, Подчас природа — серое пятно.

Что ты прячешься, фотограф

Что ты прячешься, фотограф, Что завесился платком?

На страшной высоте блуждающий огонь

На страшной высоте блуждающий огонь! Но разве так звезда мерцает?

В игольчатых чумных бокалах

В игольчатых чумных бокалах Мы пьем наважденье причин,

Ласточка

Я слово позабыл, что я хотел сказать. Слепая ласточка в чертог теней вернется,

Неумолимые слова

Неумолимые слова… Окаменела Иудея,

Рассыпаются горохом телефонные звонки

Рассыпаются горохом Телефонные звонки,

Привыкают к пчеловоду пчелы

Привыкают к пчеловоду пчелы, Такова пчелиная порода…

Нет, не мигрень

— Нет, не мигрень,- но подай карандашик ментоловый,- Ни поволоки искусства, ни красок пространства веселого!

Спорт

Румяный шкипер бросил мяч тяжелый, И черни он понравился вполне.

Орущих камней государство

Орущих камней государство — Армения, Армения!

Как подарок запоздалый

Как подарок запоздалый Ощутима мной зима:

Нынче день какой-то желторотый

Нынче день какой-то желторотый — Не могу его понять —

Я не слыхал рассказов Оссиана

Я не слыхал рассказов Оссиана, Не пробовал старинного вина;

Обиженно уходят на холмы

Обиженно уходят на холмы, Как Римом недовольные плебеи,

Отрывки из уничтоженных стихов

<1> В год тридцать первый от рожденья века

Песнь вольного казака

Я мужчина-лесбиянец, Иностранец, иностранец.

Париж

Язык булыжника мне голубя понятней, Здесь камни — голуби, дома — как голубятни,

Рояль

Мы сегодня увидали Городок внутри рояля.

Пешеход

М. Л. Лозинскому Я чувствую непобедимый страх

Сегодня можно снять декалькомани

Сегодня можно снять декалькомани, Мизинец окунув в Москву-реку,

Импрессионизм

Художник нам изобразил Глубокий обморок сирени

Скажи мне, чертежник пустыни

Скажи мне, чертежник пустыни, Арабских песков геометр,

Знакомства нашего на склоне

Знакомства нашего на склоне Шервинский нас к себе зазвал

Голубые глаза и горячая лобная кость

Голубые глаза и горячая лобная кость — Мировая манила тебя молодящая злость.

Дев полуночных отвага

…Дев полуночных отвага И безумных звезд разбег,

Эта ночь непоправима

Эта ночь непоправима, А у нас ещё светло.

На розвальнях, уложенных соломой

На розвальнях, уложенных соломой, Едва прикрытые рогожей роковой,

Ветер нам утешенье принес

Ветер нам утешенье принес, И в лазури почуяли мы

Есть целомудренные чары

Есть целомудренные чары — Высокий лад, глубокий мир,

Равноденствие

Есть иволги в лесах, и гласных долгота В тонических стихах единственная мера,

М. С. Петровых

Марья Сергеевна, мне ужасно хочется Увидеть вас старушкой-переводчицей,

Сквозь восковую занавесь

Сквозь восковую занавесь, Что нежно так сквозит,

Паденье, неизменный спутник страха

Паденье — неизменный спутник страха, И самый страх есть чувство пустоты.

А посреди толпы, задумчивый, брадатый

А посреди толпы, задумчивый, брадатый, Уже стоял гравер — друг меднохвойных доск,

За то, что я руки твои не сумел удержать

За то, что я руки твои не сумел удержать, За то, что я предал соленые нежные губы,

Актеру, игравшему испанца

Испанец собирается порой На похороны тетки в Сарагосу,

Чтоб, приятель и ветра и капель

Чтоб, приятель и ветра и капель, Сохранил их песчаник внутри,

На мертвых ресницах Исакий замерз

На мертвых ресницах Исакий замерз И барские улицы сини —

Оттого все неудачи

Оттого все неудачи, Что я вижу пред собой

Пусти меня, отдай меня, Воронеж

Пусти меня, отдай меня, Воронеж: Уронишь ты меня иль проворонишь,

На меня нацелилась груша да черемуха

На меня нацелилась груша да черемуха — Силою рассыпчатой бьет меня без промаха.

И. Уткину

Один еврей, должно быть, комсомолец, Живописать решил дворянский старый быт:

Айя-София

Айя-София,- здесь остановиться Судил Господь народам и царям!

Я молю, как жалости и милости

Я молю, как жалости и милости, Франция, твоей земли и жимолости,

Тетушка и Марат

Куда как тетушка моя была богата. Фарфора, серебра изрядная палата,

1914

Собирались Эллины войною На прелестный Саламин, —

Улица Мандельштама

Это какая улица? Улица Мандельштама.

Убийца, преступная вишня

Убийца, преступная вишня, Проклятая неженка, ма!

Бах

Здесь прихожане — дети праха И доски вместо образов,

Мне жалко, что теперь зима

Мне жалко, что теперь зима И комаров не слышно в доме

С веселым ржанием пасутся табуны

С веселым ржанием пасутся табуны, И римской ржавчиной окрасилась долина;

Подшипник с шариком

Подшипник с шариком Начни соревноваться —

Американ бар

Ещё девиц не видно в баре, Лакей невежлив и угрюм;

Христиан Клейст

Есть между нами похвала без лести, И дружба есть в упор, без фарисейства,

Сусальным золотом горят

Сусальным золотом горят В лесах рождественские ёлки,

Старик

Уже светло, поет сирена В седьмом часу утра.

Сосновой рощицы закон

Сосновой рощицы закон: Виол и арф семейный звон.

Я к губам подношу эту зелень

Я к губам подношу эту зелень, Эту клейкую клятву листов,

Царское село

Георгию Иванову Поедем в Царское Село!

Довольно кукситься

Довольно кукситься! Бумаги в стол засунем! Я нынче славным бесом обуян,

Я потеряла нежную камею

— Я потеряла нежную камею, Не знаю где, на берегу Невы.

Актёр и рабочий

Здесь, на твёрдой площадке яхт-клуба, Где высокая мачта и спасательный круг,

В огромном омуте прозрачно и темно

В огромном омуте прозрачно и темно, И томное окно белеет;

На перламутровый челнок

На перламутровый челнок Натягивая шелка нити,

Когда городская выходит на стогны луна

Когда городская выходит на стогны луна, И медленно ей озаряется город дремучий,

Руку платком обмотай

Руку платком обмотай и в венценосный шиповник, В самую гущу его целлулоидных терний

Как светотени мученик Рембрандт

Как светотени мученик Рембрандт, Я глубоко ушел в немеющее время,

Ночь, Дорога, Сон первичный

Ночь. Дорога. Сон первичный Соблазнителен и нов…

Silentium

Она еще не родилась, Она и музыка и слово,

Мне кажется, мы говорить должны

Мне кажется, мы говорить должны О будущем советской старины,

Квартира тиха как бумага

Квартира тиха как бумага — Пустая, без всяких затей,-

Вы хотите быть игрушечной

Вы хотите быть игрушечной, Но испорчен Ваш завод,

В холодных переливах лир

В холодных переливах лир Какая замирает осень!

Примус

I Чтобы вылечить и вымыть

Грифельная ода

Мы только с голоса поймем, Что там царапалось, боролось…

В альбом спекулянтке Розе

Если грустишь, что тебе задолжал я одиннадцать тысяч,

Зверинец

Отверженное слово «мир» В начале оскорбленной эры;

Золотой

Целый день сырой осенний воздух Я вдыхал в смятеньи и тоске.

Я около Кольцова

Я около Кольцова, Как сокол закольцован,

В. Пясту

Слышу на улице шум быстро идущего Пяста. Вижу: торчит из пальто семьдесят пятый отрыв.

Тайная вечеря

Небо вечери в стену влюбилось,- Все изрублено светом рубцов —

От сырой простыни говорящая

От сырой простыни говорящая — Знать, нашелся на рыб звукопас —

Пилигрим

Слишком легким плащом одетый, Повторяю свои обеты.

Слышу, слышу ранний лед

Слышу, слышу ранний лед, Шелестящий под мостами,

Да, я лежу в земле, губами шевеля

Да, я лежу в земле, губами шевеля, Но то, что я скажу, заучит каждый школьник:

Пустует место

Пустует место. Вечер длится, Твоим отсутствием томим.

Петербургские строфы

Над желтизной правительственных зданий Кружилась долго мутная метель,

Меганом

Еще далеко асфоделей Прозрачно-серая весна.

Не надо римского мне купола

Не надо римского мне купола Или прекрасного далека.

Мальчик в трамвае

Однажды утром сел в трамвай Первоступенник-мальчик.

Век

Век мой, зверь мой, кто сумеет Заглянуть в твои зрачки

Он дирижировал кавказскими горами

Он дирижировал кавказскими горами И машучи ступал на тесных Альп тропы,

Бежит волна-волной, волне хребет ломая

Бежит волна-волной, волне хребет ломая, Кидаясь на луну в невольничьей тоске,

Где вырывается из плена

Где вырывается из плена Потока шумное стекло,

Черепаха

На каменных отрогах Пиэрии Водили музы первый хоровод,

Не средиземною волной

Не средиземною волной И не вальпургиевой жабой,

Когда мозаик никнут травы

Когда мозаик никнут травы И церковь гулкая пуста,

Может быть, это точка безумия

Может быть, это точка безумия, Может быть, это совесть твоя —

Песенка

У меня не много денег, В кабаках меня не любят,

Подражание новогреческому

Девочку в деве щадя, с объясненьями юноша медлил И через семьдесят лет молвил старухе*: люблю.

День стоял о пяти головах

День стоял о пяти головах. Сплошные пять суток Я, сжимаясь, гордился пространством за то, что росло на дрожжах.

Опять войны разноголосица

Опять войны разноголосица На древних плоскогорьях мира,

Когда щегол в воздушной сдобе

Когда щегол в воздушной сдобе Вдруг затрясется, сердцевит,-

Там, где купальни-бумагопрядильни

Там, где купальни-бумагопрядильни И широчайшие зеленые сады,

Валкирии

Летают Валкирии, поют смычки — Громоздкая опера к концу идет.

Вехи дальние обоза

Вехи дальние обоза Сквозь стекло особняка.

Когда, уничтожив набросок

Когда, уничтожив набросок, Ты держишь прилежно в уме

Когда в далекую Корею

Когда в далекую Корею Катился русский золотой,

Весёлая скороговорка

Весёлая скороговорка; О, будни — пляска дикарей!

Смутно дышащими листьями

Смутно дышащими листьями Черный ветер шелестит,

Средь народного шума и спеха

Средь народного шума и спеха, На вокзалах и пристанях

Посох

Посох мой, моя свобода — Сердцевина бытия,

Мне Тифлис горбатый снится

Мне Тифлис горбатый снится, Сазандарей стон звенит,

Кухня

Гудит и пляшет розовый Сухой огонь березовый

Как по улицам Киева-Вия

Как по улицам Киева-Вия Ищет мужа не знаю чья жинка,

Сумерки свободы

Прославим, братья, сумерки свободы, Великий сумеречный год!

Ubi bene, ibi patria

Ubi bene, ibi patria [1],— Но имея другом Вена

Соломинка

Когда, соломинка, не спишь в огромной спальне И ждешь, бессонная, чтоб, важен и высок,

На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь

На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь, Гром, ударь в тесины новые,

Автопортрет

В поднятьи головы крылатый Намек — но мешковат сюртук;

Пришла Наташа

1 Пришла Наташа. Где была?

Ленинград

Я вернулся в мой город, знакомый до слез, До прожилок, до детских припухлых желез.

Мир начинался страшен и велик

Мир начинался страшен и велик: Зеленой ночью папоротник черный,

Тёмных уз земного заточенья

Тёмных уз земного заточенья Я ничем преодолеть не мог,

Друг Ариоста, друг Петрарки, Тасса друг

Друг Ариоста, друг Петрарки, Тасса друг — Язык бессмысленный, язык солено-сладкий.

Горнунгам

У вас в семье нашел опору я — Предупредительность, которая

Нет, не поднять волшебного фрегата

Нет, не поднять волшебного фрегата: Вся комната в табачной синеве,—

Счастия в Москве отчаяв

Счастия в Москве отчаяв, Едет в Гатчину Вермель.

Шапка, купленная в ГУМе

Шапка, купленная в ГУМе Десять лет тому назад,

Нет, не луна, а светлый циферблат

Нет, не луна, а светлый циферблат Сияет мне,- и чем я виноват,

В непринужденности творящего обмена

В непринужденности творящего обмена Суровость Тютчева — с ребячеством Верлэна —

Нету иного пути

Нету иного пути, Как через руку твою —

Холодно розе в снегу

Холодно розе в снегу: На Севане снег в три аршина…

Куда мне деться в этом январе

Куда мне деться в этом январе? Открытый город сумасбродно цепок…

И клена зубчатая лапа

И клена зубчатая лапа Купается в круглых углах,

Колют ресницы

Колют ресницы. В груди прикипела слеза. Чую без страху, что будет и будет гроза.

Уничтожает пламень

Уничтожает пламень Сухую жизнь мою,-

Блок

Блок Король

Аббат

О, спутник вечного романа, Аббат Флобера и Золя —

В старинном многоярусном театре

Я не увижу знаменитой «Федры», В старинном многоярусном театре,

Буквы

— Я писать умею: отчего же Говорят, что буквы непохожи,

Увы, растаяла свеча

Увы, растаяла свеча Молодчиков каленых,

Такие же люди, как вы

Такие же люди, как вы, С глазами вдолбленными в череп,

Раковина

Быть может, я тебе не нужен, Ночь; из пучины мировой,

Еще далеко мне до патриарха

Еще далеко мне до патриарха, Еще на мне полупочтенный возраст,

Мир должно в черном теле брать

Мир должно в черном теле брать, Ему жестокий нужен брат —

Мой щегол, я голову закину

Мой щегол, я голову закину — Поглядим на мир вдвоем:

Люблю появление ткани

Люблю появление ткани, Когда после двух или трех,

Эта книга украдена

Эта книга украдена Трошею в СХИ,

Из омута злого и вязкого

Из омута злого и вязкого Я вырос, тростинкой шурша,

Были очи острее точимой косы

Были очи острее точимой косы — По зегзице в зенице и по капле росы,-

Лжец и ксендзы

(Басня) Известно: у католиков развод

Не говорите мне о вечности

Не говорите мне о вечности — Я не могу ее вместить.

Что музыка нежных

Что музыка нежных Моих славословий

В разноголосице девического хора

В разноголосице девического хора Все церкви нежные поют на голос свой,

Что поют часы-кузнечик

Что поют часы-кузнечик. Лихорадка шелестит,

Тянется лесом дороженька пыльная

Тянется лесом дороженька пыльная, Тихо и пусто вокруг.

Здесь я стою

«Здесь я стою — я не могу иначе», Не просветлеет темная гора —

Мой тихий сон, мой сон ежеминутный

Мой тихий сон, мой сон ежеминутный — Невидимый, завороженный лес,

Дрожжи мира дорогие

Дрожжи мира дорогие: Звуки, слезы и труды —

Наушнички, наушники мои

Наушнички, наушники мои! Попомню я воронежские ночки:

Внутри горы бездействует кумир

Внутри горы бездействует кумир В покоях бережных, безбрежных и счастливых,

Железо

Идут года железными полками, И воздух полн железными шарами.

Не унывай

Не унывай, садись в трамвай,

С розовой пеной усталости у мягких губ

С розовой пеной усталости у мягких губ Яростно волны зеленые роет бык,

Еще мы жизнью полны в высшей мере

Еще мы жизнью полны в высшей мере, Еще гуляют в городах Союза

Как поехал Вермель в Дмитров

Как поехал Вермель в Дмитров, Шляпу новую купил.

Европа

Как средиземный краб или звезда морская, Был выброшен последний материк.

Я избежал суровой пени

Я избежал суровой пени И почестей достиг;

Тысячеструйный поток

Тысячеструйный поток — Журчала весенняя ласка.

После полуночи сердце ворует

После полуночи сердце ворует Прямо из рук запрещенную тишь.

Концерт на вокзале

Нельзя дышать, и твердь кишит червями, И ни одна звезда не говорит,

На Моховой семейство из Полесья

На Моховой семейство из Полесья Семивершковый празднует шабаш.

Твоим узким плечам

Твоим узким плечам под бичами краснеть, Под бичами краснеть, на морозе гореть.

Это есть мадам Мария

Это есть мадам Мария — Уголь есть почти что торф,

Г. А. Шенгели

Кто Маяковского гонитель И полномочный представитель

Кассандре

Я не искал в цветущие мгновенья Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,

Антология житейской глупости

Мандельштам Иосиф автор этих разных эпиграмм,— Никакой другой Иосиф не есть Осип Мандельштам.

К немецкой речи

Б. С. Кузину Freund! Versaume nicht zu leben:

Я по лесенке приставной

Я по лесенке приставной Лез на всклоченный сеновал,-