Мандельштам Осип Эмильевич
1891 - 1938

Мандельштам Осип Эмильевич

О́сип Эми́льевич Мандельшта́м (2 (14) января 1891, Варшава — 27 декабря 1938, Владивостокский пересыльный пункт Дальстроя во Владивостоке) — русский поэт, прозаик и переводчик, эссеист, критик, литературовед[4][5][6]. Один из крупнейших русских поэтов XX века[7]. Жертва сталинских репрессий. Реабилитирован посмертно «за отсутствием состава преступления»: по делу 1938 года — в 1956 году, по делу 1934 года — в 1987 году[8]. Местонахождение могилы поэта до сих пор неизвестно.

514

Стихотворений

47

Лет жизни

Стихотворения

Черепаха

На каменных отрогах Пиэрии Водили музы первый хоровод,

Когда щегол в воздушной сдобе

Когда щегол в воздушной сдобе Вдруг затрясется, сердцевит,-

Я вздрагиваю от холода

Я вздрагиваю от холода,- Мне хочется онеметь!

Не надо римского мне купола

Не надо римского мне купола Или прекрасного далека.

Люблю под сводами седыя тишины

Люблю под сводами седыя тишины Молебнов, панихид блужданье

Кухня

Гудит и пляшет розовый Сухой огонь березовый

Антология житейской глупости

Мандельштам Иосиф автор этих разных эпиграмм,— Никакой другой Иосиф не есть Осип Мандельштам.

Как кони медленно ступают

Как кони медленно ступают, Как мало в фонарях огня!

Бесшумное веретено

Бесшумное веретено Отпущено моей рукою.

Шестого чувства крошечный придаток

Шестого чувства крошечный придаток Иль ящерицы теменной глазок,

Моргулеты

<1> Моргулис — он из Наркомпроса.

В лицо морозу я гляжу один

В лицо морозу я гляжу один: Он — никуда, я — ниоткуда,

С миром державным я был лишь ребячески связан

С миром державным я был лишь ребячески связан, Устриц боялся и на гвардейцев глядел исподлобья,

На берегу Эгейских вод

На берегу Эгейских вод Живут архивяне. Народ

Ариост

Во всей Италии приятнейший, умнейший, Любезный Ариост немножечко охрип.

Шарманка

Шарманка, жалобное пенье, Тягучих арий дребедень,—

Чужого неба волшебство

Когда на площадях и в тишине келейной Мы сходим медленно с ума,

Пою, когда гортань сыра, душа

Пою, когда гортань сыра, душа — суха, И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:

Феодосия

Окружена высокими холмами, Овечьим стадом ты с горы сбегаешь

С. П. Каблукову

Я помню берег вековой И скал глубокие морщины,

Polacy

Поляки! Я не вижу смысла В безумном подвиге стрелков:

Московский дождик

Он подаёт куда как скупо Свой воробьиный холодок —

Ещё не умер ты

Еще не умер ты, еще ты не один, Покуда с нищенкой-подругой

В смиренномудрых высотах

В смиренномудрых высотах Зажглись осенние Плеяды.

1914

Собирались Эллины войною На прелестный Саламин, —

Слух чуткий парус напрягает

Слух чуткий парус напрягает, Расширенный пустеет взор,

Отравлен хлеб, и воздух выпит

Отравлен хлеб, и воздух выпит: Как трудно раны врачевать!

Не сравнивай

Не сравнивай: живущий несравним. С каким-то ласковым испугом

Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева

Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева, И парус медленный, что облаком продолжен,-

В холодных переливах лир

В холодных переливах лир Какая замирает осень!

Мне Тифлис горбатый снится

Мне Тифлис горбатый снится, Сазандарей стон звенит,

Оттого все неудачи

Оттого все неудачи, Что я вижу пред собой

У нашей святой молодежи

У нашей святой молодежи Хорошие песни в крови —

Европа

Как средиземный краб или звезда морская, Был выброшен последний материк.

Кувшин

Длинной жажды должник виноватый, Мудрый сводник вина и воды,—

Сёстры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы

Сёстры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы. Медуницы и осы тяжёлую розу сосут.

Я не слыхал рассказов Оссиана

Я не слыхал рассказов Оссиана, Не пробовал старинного вина;

Когда Психея-жизнь спускается к теням

Когда Психея-жизнь спускается к теням В полупрозрачный лес, вослед за Персефоной,

Silentium

Она еще не родилась, Она и музыка и слово,

Внутри горы бездействует кумир

Внутри горы бездействует кумир В покоях бережных, безбрежных и счастливых,

Меганом

Еще далеко асфоделей Прозрачно-серая весна.

Как облаком сердце одето

Как облаком сердце одето И камнем прикинулась плоть,

В старинном многоярусном театре

Я не увижу знаменитой «Федры», В старинном многоярусном театре,

Умеревший офицер

Полковнику Белавенцу Каждый дал по яйцу.

Преодолев затверженность природы

Преодолев затверженность природы, Голуботвердый глаз проник в ее закон.

Ахматова

В пол-оборота, о печаль, На равнодушных поглядела.

Чтоб, приятель и ветра и капель

Чтоб, приятель и ветра и капель, Сохранил их песчаник внутри,

Спит безмятежно

Спит безмятежно Юрий Вермель.

Обороняет сон мою донскую сонь

Обороняет сон мою донскую сонь, И разворачиваются черепах манёвры —

В Петрополе прозрачном мы умрём

В Петрополе прозрачном мы умрем, Где властвует над нами Прозерпина.

Дайте Тютчеву стрекозу

Дайте Тютчеву стрекозу — Догадайтесь почему!

Сонный трамвай

У каждого трамвая Две пары глаз-огней

Посох

Посох мой, моя свобода — Сердцевина бытия,

Пластинкой тоненькой жиллета

Пластинкой тоненькой жиллета Легко щетину спячки снять:

Ода Сталину

Когда б я уголь взял для высшей похвалы — Для радости рисунка непреложной,—

Мадригал

Дочь Андроника Комнена, Византийской славы дочь!

Не унывай

Не унывай, садись в трамвай,

Черты лица искажены

Черты лица искажены Какой-то старческой улыбкой:

В огромном омуте прозрачно и темно

В огромном омуте прозрачно и темно, И томное окно белеет;

Клейкой клятвой липнут почки

Клейкой клятвой липнут почки, Вот звезда скатилась:

В таверне воровская шайка

В таверне воровская шайка Всю ночь играла в домино.

Довольно лукавить

Довольно лукавить: я знаю, Что мне суждено умереть;

Когда укор колоколов

Когда укор колоколов Нахлынет с древних колоколен,

И поныне на Афоне

И поныне на Афоне Древо чудное растет,

После полуночи сердце ворует

После полуночи сердце ворует Прямо из рук запрещенную тишь.

А. В. Звенигородскому

Звенигородский князь в четырнадцатом веке В один присест съел семьдесят блинов,

Не искушай чужих наречий

Не искушай чужих наречий, но постарайся их забыть: Ведь все равно ты не сумеешь стекло зубами укусить.

Пешеход

М. Л. Лозинскому Я чувствую непобедимый страх

На страшной высоте блуждающий огонь

На страшной высоте блуждающий огонь! Но разве так звезда мерцает?

Айя-София

Айя-София,- здесь остановиться Судил Господь народам и царям!

Песенка

У меня не много денег, В кабаках меня не любят,

Может быть, не хватит мне свечи

Кто знает! Может быть, не хватит мне свечи — И среди бела дня останусь я в ночи;

Равноденствие

Есть иволги в лесах, и гласных долгота В тонических стихах единственная мера,

Мастерица виноватых взоров

Мастерица виноватых взоров, Маленьких держательница плеч!

О, этот воздух, смутой пьяный

О, этот воздух, смутой пьяный, На черной площади Кремля.

Портниха

Утомилась портниха — Работает тихо.

Стихи о неизвестном солдате

1 Этот воздух пусть будет свидетелем —

По нашим временам куда как стали редки

По нашим временам куда как стали редки Любители почивших в бозе… Вот

Encyclyca

Есть обитаемая духом Свобода — избранных удел.

Звук осторожный и глухой

Звук осторожный и глухой Плода, сорвавшегося с древа,

Как тень внезапных облаков

Как тень внезапных облаков, Морская гостья налетела

Веницейская жизнь

Веницейской жизни, мрачной и бесплодной, Для меня значение светло.

Убийца, преступная вишня

Убийца, преступная вишня, Проклятая неженка, ма!

Опять войны разноголосица

Опять войны разноголосица На древних плоскогорьях мира,

Когда мозаик никнут травы

Когда мозаик никнут травы И церковь гулкая пуста,

TRISTIA (Я изучил науку расставанья)

Я изучил науку расставанья В простоволосых жалобах ночных.

Сонет

Мне вспомнился старинный апокриф — Марию Лев преследовал в пустыне

Как по улицам Киева-Вия

Как по улицам Киева-Вия Ищет мужа не знаю чья жинка,

Второй футбол

Рассеян утренник тяжелый, На босу ногу день пришел;

Все в трамвае

Красноглазой сонной стаей Едут вечером трамваи,

Автопортрет

В поднятьи головы крылатый Намек — но мешковат сюртук;

На влажный камень возведённый

На влажный камень возведённый, Амур, печальный и нагой,

Искусств приличных хоровода

Искусств приличных хоровода Вадим Покровский не спугнет:

Флейты греческой тэта и йота

Флейты греческой тэта и йота — Словно ей не хватало молвы —

Здесь я стою

«Здесь я стою — я не могу иначе», Не просветлеет темная гора —

Поэту море по коленки

Поэту море по коленки! Смотрите: есть у Шепеленки,

Воздух пасмурный влажен и гулок

Воздух пасмурный влажен и гулок; Хорошо и не страшно в лесу.

Где лягушки фонтанов, расквакавшись

Где лягушки фонтанов, расквакавшись И разбрызгавшись, больше не спят

Мир должно в черном теле брать

Мир должно в черном теле брать, Ему жестокий нужен брат —

Мороженно, Солнце, Воздушный бисквит

«Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит. Прозрачный стакан с ледяною водою.

О, как же я хочу

О, как же я хочу, Не чуемый никем,

И глагольных окончаний колокол

И глагольных окончаний колокол Мне вдали указывает путь,

Среди священников левитом молодым

Среди священников левитом молодым На страже утренней он долго оставался.

Вехи дальние обоза

Вехи дальние обоза Сквозь стекло особняка.

Руку платком обмотай

Руку платком обмотай и в венценосный шиповник, В самую гущу его целлулоидных терний

Кому зима

Кому зима — арак и пунш голубоглазый, Кому душистое с корицею вино,

Ах, ничего я не вижу

Ах, ничего я не вижу, и бедное ухо оглохло, Всех-то цветов мне осталось лишь сурик да хриплая охра.

Концерт на вокзале

Нельзя дышать, и твердь кишит червями, И ни одна звезда не говорит,

Может быть, это точка безумия

Может быть, это точка безумия, Может быть, это совесть твоя —

Н. Недоброво

Что здесь скрипением несносным Коснулось слуха моего?

Как светотени мученик Рембрандт

Как светотени мученик Рембрандт, Я глубоко ушел в немеющее время,

Муравьи

Муравьев не нужно трогать: Третий день в глуши лесов

Два трамвая Клик и Трам

Жили в парке два трамвая: Клик и Трам.

Царское село

Георгию Иванову Поедем в Царское Село!

Медлительнее снежный улей

Медлительнее снежный улей, Прозрачнее окна хрусталь,

Адмиралтейство

В столице северной томится пыльный тополь, Запутался в листве прозрачный циферблат,

Я не знаю, с каких пор

Я не знаю, с каких пор Эта песенка началась,-

К пустой земле невольно припадая

1 К пустой земле невольно припадая,

Вы, с квадратными окошками, невысокие дома

Вы, с квадратными окошками, невысокие дома,— Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!

Примус

I Чтобы вылечить и вымыть

Ночь, Дорога, Сон первичный

Ночь. Дорога. Сон первичный Соблазнителен и нов…

О свободе небывалой

О свободе небывалой Сладко думать у свечи.

Старик

Уже светло, поет сирена В седьмом часу утра.

Скажу ль

Скажу ль, Во Франции два брата, два Гонкура,

Я буду метаться

Я буду метаться по табору улицы темной За веткой черемухи в черной рессорной карете,

Как подарок запоздалый

Как подарок запоздалый Ощутима мной зима:

Еще он помнит башмаков износ

Еще он помнит башмаков износ — Моих подметок стертое величье,

На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь

На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь, Гром, ударь в тесины новые,

Колючая речь араратской долины

Колючая речь араратской долины, Дикая кошка — армянская речь,

Детский рот жуёт свою мякину

Детский рот жуёт свою мякину, Улыбается, жуя,

И пламенный поляк

И пламенный поляк — ревнивец фортепьянный… Чайковского боюсь — он Моцарт на бобах…

Римских ночей полновесные слитки

Римских ночей полновесные слитки, Юношу Гете манившее лоно,-

На мертвых ресницах Исакий замерз

На мертвых ресницах Исакий замерз И барские улицы сини —

На бледно-голубой эмали

На бледно-голубой эмали, Какая мыслима в апреле,

Когда в далекую Корею

Когда в далекую Корею Катился русский золотой,

Где ночь бросает якоря

Где ночь бросает якоря В глухих созвездьях Зодиака,

В Европе холодно

В Европе холодно. В Италии темно. Власть отвратительна, как руки брадобрея.

Рим

Поговорим о Риме — дивный град! Он утвердился купола победой.

Он дирижировал кавказскими горами

Он дирижировал кавказскими горами И машучи ступал на тесных Альп тропы,

Вуайажор арбуз украл

Вуайажор арбуз украл Из сундука тамбур-мажора.

Как народная громада

Как народная громада, Прошибая землю в пот,

Я потеряла нежную камею

— Я потеряла нежную камею, Не знаю где, на берегу Невы.

С розовой пеной усталости у мягких губ

С розовой пеной усталости у мягких губ Яростно волны зеленые роет бык,

Колют ресницы

Колют ресницы. В груди прикипела слеза. Чую без страху, что будет и будет гроза.

Тысячеструйный поток

Тысячеструйный поток — Журчала весенняя ласка.

В оцинкованном влажном Батуме

В оцинкованном влажном Батуме, По холерным базарам Ростова

Орущих камней государство

Орущих камней государство — Армения, Армения!

Ты должен мной повелевать

Ты должен мной повелевать, А я обязан быть послушным.

На доске малиновой, червонной

На доске малиновой, червонной, На кону горы крутопоклонной,-

Нереиды мои, нереиды

Нереиды мои, нереиды, Вам рыданья — еда и питьё,

Здесь отвратительные жабы

Здесь отвратительные жабы В густую падают траву.

Пришла Наташа

1 Пришла Наташа. Где была?

Кинематограф

Кинематограф. Три скамейки. Сентиментальная горячка.

Змей

Осенний сумрак — ржавое железо Скрипит, поёт и разьедает плоть…

Петербургские строфы

Над желтизной правительственных зданий Кружилась долго мутная метель,

Промчались дни мои

Промчались дни мои — как бы оленей Косящий бег. Срок счастья был короче,

Пусть имена цветущих городов

Пусть имена цветущих городов Ласкают слух значительностью бренной.

Есть целомудренные чары

Есть целомудренные чары — Высокий лад, глубокий мир,

Мой щегол, я голову закину

Мой щегол, я голову закину — Поглядим на мир вдвоем:

Я видел озеро, стоявшее отвесно

Я видел озеро, стоявшее отвесно,— С разрезанною розой в колесе

Дыханье вещее в стихах моих

Дыханье вещее в стихах моих Животворящего их духа,

Когда в тёплой ночи замирает

Когда в тёплой ночи замирает Лихорадочный Форум Москвы

Я избежал суровой пени

Я избежал суровой пени И почестей достиг;

Мы напряженного молчанья не выносим

Мы напряженного молчанья не выносим — Несовершенство душ обидно, наконец!

В Петербурге мы сойдемся снова

В Петербурге мы сойдемся снова, Словно солнце мы похоронили в нем,

Пустует место

Пустует место. Вечер длится, Твоим отсутствием томим.

Когда, уничтожив набросок

Когда, уничтожив набросок, Ты держишь прилежно в уме

Ни о чем не нужно говорить

Ни о чем не нужно говорить, Ничему не следует учить,

Золотистого меда струя

Золотистого меда струя из бутылки текла Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:

Мир начинался страшен и велик

Мир начинался страшен и велик: Зеленой ночью папоротник черный,

Это все о луне только небылица

Это все о луне только небылица, В этот вздор о луне верить не годится,

Кассандре

Я не искал в цветущие мгновенья Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,

Футбол

Телохранитель был отравлен. В неравной битве изнемог,

Когда держался Рим в союзе с естеством

Когда держался Рим в союзе с естеством, Носились образы его гражданской мощи

Нет, не поднять волшебного фрегата

Нет, не поднять волшебного фрегата: Вся комната в табачной синеве,—

А. Радловой

Архистратиг вошел в иконостас… В ночной тиши запахло валерьяном.

Под грозовыми облаками

Под грозовыми облаками Несется клекот вещих птиц:

Умывался ночью на дворе

Умывался ночью на дворе,- Твердь сияла грубыми звездами.

Да, я лежу в земле, губами шевеля

Да, я лежу в земле, губами шевеля, Но то, что я скажу, заучит каждый школьник:

М. С. Петровых

Марья Сергеевна, мне ужасно хочется Увидеть вас старушкой-переводчицей,

Сегодня дурной день

Сегодня дурной день, Кузнечиков хор спит,

Медленно урна пустая

Медленно урна пустая, Вращаясь над тусклой поляной,

Ты красок себе пожелала

Ты красок себе пожелала — И выхватил лапой своей

На розвальнях, уложенных соломой

На розвальнях, уложенных соломой, Едва прикрытые рогожей роковой,

Грифельная ода

Мы только с голоса поймем, Что там царапалось, боролось…

Листьев сочувственный шорох

Листьев сочувственный шорох Угадывать сердцем привык,

Бессонница, Гомер, Тугие паруса

Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины:

Зверинец

Отверженное слово «мир» В начале оскорбленной эры;

Квартира тиха как бумага

Квартира тиха как бумага — Пустая, без всяких затей,-

Плещут воды Флегетона

Плещут воды Флегетона, Стены Тартара дрожат.

Я нынче в паутине световой

Я нынче в паутине световой — Черноволосой, светло-русой,-

К немецкой речи

Б. С. Кузину Freund! Versaume nicht zu leben:

Как люб мне натугой живущий

Как люб мне натугой живущий, Столетьем считающий год,

Однажды некогда какой-то подполковник

Однажды некогда какой-то подполковник, Белогвардеец и любовник,

Стихи о дохе

<1> Ох, до сибирских мехов охоча была Каранович:

Нет, не луна, а светлый циферблат

Нет, не луна, а светлый циферблат Сияет мне,- и чем я виноват,

Чарли Чаплин

Чарли Чаплин вышел из кино.

Когда октябрьский нам готовил временщик

Когда октябрьский нам готовил временщик Ярмо насилия и злобы

Актеру, игравшему испанца

Испанец собирается порой На похороны тетки в Сарагосу,

Барон Эмиль хватает нож

Барон Эмиль хватает нож. Барон Эмиль бежит к портрету…

Убиты медью вечерней

Убиты медью вечерней И сломаны венчики слов.

Спросили раз у воина

Спросили раз у воина: — На Шипке все спокойно ли?

Сквозь восковую занавесь

Сквозь восковую занавесь, Что нежно так сквозит,

Ubi bene, ibi patria

Ubi bene, ibi patria [1],— Но имея другом Вена

Как тельце маленькое крылышком

Как тельце маленькое крылышком По солнцу всклянь перевернулось

Большевикам мил элеватор

Большевикам мил элеватор, Французам мил стиль элевэ,

Я должен жить, хотя я дважды умер

Я должен жить, хотя я дважды умер, А город от воды ополоумел:

Париж

Язык булыжника мне голубя понятней, Здесь камни — голуби, дома — как голубятни,

Я знаю, что обман в видении немыслим

Я знаю, что обман в видении немыслим И ткань моей мечты прозрачна и прочна;

Жил Александр Герцович

Жил Александр Герцевич, Еврейский музыкант, —

Не спрашивай, ты знаешь

Не спрашивай: ты знаешь, Что нежность безотчетна

Спорт

Румяный шкипер бросил мяч тяжелый, И черни он понравился вполне.

Знакомства нашего на склоне

Знакомства нашего на склоне Шервинский нас к себе зазвал

Паденье, неизменный спутник страха

Паденье — неизменный спутник страха, И самый страх есть чувство пустоты.

Помоги, Господь, эту ночь прожить

Помоги, Господь, эту ночь прожить, Я за жизнь боюсь, за твою рабу…

Ласточка

Я слово позабыл, что я хотел сказать. Слепая ласточка в чертог теней вернется,

Голубые глаза и горячая лобная кость

Голубые глаза и горячая лобная кость — Мировая манила тебя молодящая злость.

Всё чуждо нам в столице непотребной

Все чуждо нам в столице непотребной: Ее сухая черствая земля,

Истончается тонкий тлен

Истончается тонкий тлен — Фиолетовый гобелен,

О красавица Сайма

О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала, Колыхала мой челн, челн подвижный, игривый и острый,

В разноголосице девического хора

В разноголосице девического хора Все церкви нежные поют на голос свой,

Только детские книги читать

Только детские книги читать, Только детские думы лелеять,

За Паганини длиннопалым

За Паганини длиннопалым Бегут цыганскою гурьбой —

Зашумела, задрожала

Зашумела, задрожала, Как смоковницы листва,

Шары

Дутые-надутые шары-пустомели Разноцветным облаком на ниточке висели,

Дрожжи мира дорогие

Дрожжи мира дорогие: Звуки, слезы и труды —

Ты улыбаешься кому

Ты улыбаешься кому, О, путешественник веселый?

А мастер пушечного цеха

А мастер пушечного цеха, Кузнечных памятников швец,

Золотой

Целый день сырой осенний воздух Я вдыхал в смятеньи и тоске.

Это есть художник Альтман

Это есть художник Альтман, Очень старый человек.

Как землю где-нибудь небесный камень будит

Как землю где-нибудь небесный камень будит, Упал опальный стих, не знающий отца.

О небо, небо, ты мне будешь сниться

О небо, небо, ты мне будешь сниться! Не может быть, чтоб ты совсем ослепло

Не жеребенок хвостом махает

Не жеребенок хвостом махает! Яша ребенок снова играет.

Жизнь упала, как зарница

Жизнь упала, как зарница, Как в стакан воды — ресница.

Я по лесенке приставной

Я по лесенке приставной Лез на всклоченный сеновал,-

И клена зубчатая лапа

И клена зубчатая лапа Купается в круглых углах,

Бах

Здесь прихожане — дети праха И доски вместо образов,

Соломинка

Когда, соломинка, не спишь в огромной спальне И ждешь, бессонная, чтоб, важен и высок,

Свежо раскинулась сирень

Свежо раскинулась сирень, Ужо распустятся левкои,

Возможна ли женщине мертвой хвала

Возможна ли женщине мертвой хвала? Она в отчужденьи и в силе,

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме

И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме, И Гете, свищущий на вьющейся тропе,

Увы, растаяла свеча

Увы, растаяла свеча Молодчиков каленых,

Не говорите мне о вечности

Не говорите мне о вечности — Я не могу ее вместить.

День стоял о пяти головах

День стоял о пяти головах. Сплошные пять суток Я, сжимаясь, гордился пространством за то, что росло на дрожжах.

Смутно дышащими листьями

Смутно дышащими листьями Черный ветер шелестит,

Холодок щекочет темя

Холодок щекочет темя, И нельзя признаться вдруг, —

Когда городская выходит на стогны луна

Когда городская выходит на стогны луна, И медленно ей озаряется город дремучий,

Notre Dame (Нотр Дам)

Где римский судия судил чужой народ, Стоит базилика,- и, радостный и первый,

Куда мне деться в этом январе

Куда мне деться в этом январе? Открытый город сумасбродно цепок…

Я к губам подношу эту зелень

Я к губам подношу эту зелень, Эту клейкую клятву листов,

Как черный ангел на снегу

Как черный ангел на снегу Ты показалась мне сегодня,

Ленинград

Я вернулся в мой город, знакомый до слез, До прожилок, до детских припухлых желез.

Нету иного пути

Нету иного пути, Как через руку твою —

Вооруженный зреньем узких ос

Вооруженный зреньем узких ос, Сосущих ось земную, ось земную,

Сядь, Державин, развалися

Сядь, Державин, развалися,- Ты у нас хитрее лиса,

Буквы

— Я писать умею: отчего же Говорят, что буквы непохожи,

Чистильщик

Подойди ко мне поближе, Крепче ногу ставь сюда,

Сегодня можно снять декалькомани

Сегодня можно снять декалькомани, Мизинец окунув в Москву-реку,

Мы с тобой на кухне посидим

Мы с тобой на кухне посидим, Сладко пахнет белый керосин;

На Моховой семейство из Полесья

На Моховой семейство из Полесья Семивершковый празднует шабаш.

Вермель в Канте был подкован

Вермель в Канте был подкован, То есть был он, так сказать,

Что поют часы-кузнечик

Что поют часы-кузнечик. Лихорадка шелестит,

Ходит Вермель, тяжело дыша

Ходит Вермель, тяжело дыша, Ищет нежного зародыша.

Довольно кукситься

Довольно кукситься! Бумаги в стол засунем! Я нынче славным бесом обуян,

Домби и сын

Когда, пронзительнее свиста, Я слышу английский язык —

С веселым ржанием пасутся табуны

С веселым ржанием пасутся табуны, И римской ржавчиной окрасилась долина;

Извозчик и Дант

Извозчик Данту говорит С энергией простонародной.

В лазури месяц новый

В лазури месяц новый Ясен и высок.

Отрывки из уничтоженных стихов

<1> В год тридцать первый от рожденья века

Неумолимые слова

Неумолимые слова… Окаменела Иудея,

Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты

Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты И склянки с кислотой, часы хрипят и бьют,-

Мне скучно здесь, мне скучно здесь

Мне скучно здесь, мне скучно здесь, Среди чужих армян.

Твоим узким плечам

Твоим узким плечам под бичами краснеть, Под бичами краснеть, на морозе гореть.

Переменилось все земное

Переменилось все земное, И лишь не сбросила земля

Ода Бетховену

Бывает сердце так сурово, Что и любя его не тронь!

Твой зрачок в небесной корке

Твой зрачок в небесной корке, Обращенный вдаль и ниц,

Вернись в смесительное лоно

Вернись в смесительное лоно, Откуда, Лия, ты пришла,

Были очи острее точимой косы

Были очи острее точимой косы — По зегзице в зенице и по капле росы,-

Валкирии

Летают Валкирии, поют смычки — Громоздкая опера к концу идет.

Мне кажется, мы говорить должны

Мне кажется, мы говорить должны О будущем советской старины,

Лишив меня морей, разбега и разлета

Лишив меня морей, разбега и разлета И дав стопе упор насильственной земли,

Единственной отрадой

Единственной отрадой Отныне сердцу дан,

Дано мне тело

Дано мне тело — что мне делать с ним, Таким единым и таким моим?

Невыразимая печаль

Невыразимая печаль Открыла два огромных глаза,

От вторника и до субботы

От вторника и до субботы Одна пустыня пролегла.

В изголовьи Черное Распятье

В изголовьи Черное Распятье, В сердце жар, и в мыслях пустота,—

За то, что я руки твои не сумел удержать

За то, что я руки твои не сумел удержать, За то, что я предал соленые нежные губы,

Влез бесенок в мокрой шерстке

Влез бесенок в мокрой шерстке — Ну, куда ему, куды? —

Улица Мандельштама

Это какая улица? Улица Мандельштама.

На площадь выбежав, свободен

На площадь выбежав, свободен Стал колоннады полукруг,-

И я выхожу из пространства

И я выхожу из пространства В запущенный сад величин

Я вижу каменное небо

Я вижу каменное небо Над тусклой паутиной вод.

В непринужденности творящего обмена

В непринужденности творящего обмена Суровость Тютчева — с ребячеством Верлэна —

Не мучнистой бабочкою белой

Не мучнистой бабочкою белой В землю я заемный прах верну —

Нежнее нежного

Нежнее нежного Лицо твоё,

В морозном воздухе растаял лёгкий дым

В морозном воздухе растаял лёгкий дым, И я, печальною свободою томим,

Тетушка и Марат

Куда как тетушка моя была богата. Фарфора, серебра изрядная палата,

Не у меня, не у тебя

Не у меня, не у тебя — у них Вся сила окончаний родовых:

Люблю морозное дыханье

Люблю морозное дыханье И пара зимнего признанье:

Когда в ветвях понурых

Когда в ветвях понурых Заводит чародей

Из омута злого и вязкого

Из омута злого и вязкого Я вырос, тростинкой шурша,

Средь народного шума и спеха

Средь народного шума и спеха, На вокзалах и пристанях

Сохрани мою речь навсегда

Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма, За смолу кругового терпенья, за совестный деготь труда.

Лазурь да глина

Лазурь да глина, глина да лазурь, Чего ж тебе еще? Скорей глаза сощурь,

Зане в садах Халатова-халифа

Зане в садах Халатова-халифа Дух бытия.

Твоё чудесное произношенье

Твоё чудесное произношенье — Горячий посвист хищных птиц;

Закутав рот, как влажную розу

Закутав рот, как влажную розу, Держа в руках осьмигранные соты,

Яйцо

Курицу яйцо учило: Ты меня не так снесла,

Мне холодно, Прозрачная весна

Мне холодно. Прозрачная весна В зеленый пух Петрополь одевает,

10 января 1934

Меня преследуют две-три случайных фразы, Весь день твержу: печаль моя жирна…

Нет, не мигрень

— Нет, не мигрень,- но подай карандашик ментоловый,- Ни поволоки искусства, ни красок пространства веселого!

Сосновой рощицы закон

Сосновой рощицы закон: Виол и арф семейный звон.

Как этих покрывал и этого убора

— Как этих покрывал и этого убора Мне пышность тяжела средь моего позора!

Теннис

Средь аляповатых дач, Где шатается шарманка,

Один портной

Один портной С хорошей головой

Есть разных хитростей у человека много

Есть разных хитростей у человека много, И жажда денег их влечет к себе, как вол.

Как женственное серебро горит

Как женственное серебро горит, Что с окисью и примесью боролось,

Эта область в темноводье

Эта область в темноводье — Хляби хлеба, гроз ведро —

В. Пясту

Слышу на улице шум быстро идущего Пяста. Вижу: торчит из пальто семьдесят пятый отрыв.

Эта ночь непоправима

Эта ночь непоправима, А у нас ещё светло.

Любил Гаврила папиросы

Любил Гаврила папиросы, Он папиросы обожал.

Как поехал Вермель в Дмитров

Как поехал Вермель в Дмитров, Шляпу новую купил.

Автоматичен, вежлив и суров

Автоматичен, вежлив и суров, На рубеже двух славных поколений,

Словно гуляка с волшебною тростью

Словно гуляка с волшебною тростью, Батюшков нежный со мною живет.

Ты прошла сквозь облако тумана

Ты прошла сквозь облако тумана. На ланитах нежные румяна.

Душный сумрак кроет ложе

Душный сумрак кроет ложе, Напряженно дышит грудь…

В спокойных пригородах снег

В спокойных пригородах снег Сгребают дворники лопатами;

Вы помните, как бегуны

Вы помните, как бегуны В окрестностях Вероны

Душу от внешних условий

Душу от внешних условий Освободить я умею:

Куда как страшно нам с тобой

Куда как страшно нам с тобой, Товарищ большеротый мой!

Уста запеклись и разверзлись чресла

Уста запеклись и разверзлись чресла. Весь воздух в стонах родовых:

Еще мы жизнью полны в высшей мере

Еще мы жизнью полны в высшей мере, Еще гуляют в городах Союза

Я в львиный ров и в крепость погружен

Я в львиный ров и в крепость погружен И опускаюсь ниже, ниже, ниже

В альбом спекулянтке Розе

Если грустишь, что тебе задолжал я одиннадцать тысяч,

Люблю появление ткани

Люблю появление ткани, Когда после двух или трех,

Автомобилище

– Мне, автомобилищу, чего бы не забыть еще? Вычистили, вымыли, бензином напоили.

Коробки

……………….. коробки …………. лучшие игрушки.

В безветрии моих садов

В безветрии моих садов Искуственная никнет роза;

Сусальным золотом горят

Сусальным золотом горят В лесах рождественские ёлки,

Раковина

Быть может, я тебе не нужен, Ночь; из пучины мировой,

Антология античной глупости

1 Ветер с высоких дерев срывает желтые листья.

Телефон

На этом диком страшном свете Ты, друг полночных похорон,

Образ твой, мучительный и зыбкий

Образ твой, мучительный и зыбкий, Я не мог в тумане осязать.

Друг Ариоста, друг Петрарки, Тасса друг

Друг Ариоста, друг Петрарки, Тасса друг — Язык бессмысленный, язык солено-сладкий.

Счастия в Москве отчаяв

Счастия в Москве отчаяв, Едет в Гатчину Вермель.

Подражание новогреческому

Девочку в деве щадя, с объясненьями юноша медлил И через семьдесят лет молвил старухе*: люблю.

Сумерки свободы

Прославим, братья, сумерки свободы, Великий сумеречный год!

Нет, не спрятаться мне от великой муры

Нет, не спрятаться мне от великой муры За извозчичью спину — Москву,

Блок

Блок Король

Среди лесов, унылых и заброшенных

Среди лесов, унылых и заброшенных, Пусть остается хлеб в полях нескошенным!

Чуть мерцает призрачная сцена

Чуть мерцает призрачная сцена, Хоры слабые теней,

О временах простых и грубых

О временах простых и грубых Копыта конские твердят.

Холодно розе в снегу

Холодно розе в снегу: На Севане снег в три аршина…

Вечер нежный, Сумрак важный

Вечер нежный. Сумрак важный. Гул за гулом. Вал за валом.

Подшипник с шариком

Подшипник с шариком Начни соревноваться —

Когда показывают восемь

Когда показывают восемь Часы собора-исполина,

Я скажу тебе с последней

Я скажу тебе с последней Прямотой:

Я молю, как жалости и милости

Я молю, как жалости и милости, Франция, твоей земли и жимолости,

О бабочка, о мусульманка

О бабочка, о мусульманка, В разрезанном саване вся,-

Фаэтонщик

На высоком перевале В мусульманской стороне

Не веря воскресенья чуду

Не веря воскресенья чуду, На кладбище гуляли мы.

Вот дароносица, как солнце золотое

Вот дароносица, как солнце золотое, Повисла в воздухе — великолепный миг.

Когда подымаю

Когда подымаю, Опускаю взор —

Заснула чернь

Заснула чернь. Зияет площадь аркой. Луной облита бронзовая дверь.

Эта книга украдена

Эта книга украдена Трошею в СХИ,

Тянули жилы, жили-были

Тянули жилы, жили-были, Не жили, не были нигде.

Развеселился, наконец

Развеселился, наконец, Изведал духа совершенство,

Ночь на дворе

Ночь на дворе. Барская лжа: После меня хоть потоп.

Египтянин

Я выстроил себе благополучья дом, Он весь из дерева, и ни куска гранита,

Из полутемной залы, вдруг

Из полутёмной залы, вдруг, Ты выскользнула в лёгкой шали —

А посреди толпы, задумчивый, брадатый

А посреди толпы, задумчивый, брадатый, Уже стоял гравер — друг меднохвойных доск,

Неправда

Я с дымящей лучиной вхожу К шестипалой неправде в избу:

Сегодня ночью, не солгу

Сегодня ночью, не солгу, По пояс в тающем снегу

Что ты прячешься, фотограф

Что ты прячешься, фотограф, Что завесился платком?

Пусти меня, отдай меня, Воронеж

Пусти меня, отдай меня, Воронеж: Уронишь ты меня иль проворонишь,

Шапка, купленная в ГУМе

Шапка, купленная в ГУМе Десять лет тому назад,

Что музыка нежных

Что музыка нежных Моих славословий

Стансы

Я не хочу средь юношей тепличных Разменивать последний грош души,

Когда удар с ударами встречается

Когда удар с ударами встречается И надо мною роковой,

Татары, узбеки и ненцы

Татары, узбеки и ненцы, И весь украинский народ,

Христиан Клейст

Есть между нами похвала без лести, И дружба есть в упор, без фарисейства,

Скажи мне, чертежник пустыни

Скажи мне, чертежник пустыни, Арабских песков геометр,

Скудный луч холодной мерою

Скудный луч холодной мерою Сеет свет в сыром лесу.

Если б меня наши враги взяли

Если б меня наши враги взяли И перестали со мной говорить люди,

На меня нацелилась груша да черемуха

На меня нацелилась груша да черемуха — Силою рассыпчатой бьет меня без промаха.

Там, где край был дик

Там, где край был дик, Там шумит арык,

Калоша

Для резиновой калоши Настоящая беда,

Лютеранин

Я на прогулке похороны встретил Близ протестантской кирки, в воскресенье.

Не развалины

Не развалины — нет,- но порубка могучего циркульного леса,

Гончарами велик остров синий

Гончарами велик остров синий — Крит зеленый,- запекся их дар

Как бык шестикрылый и грозный

Как бык шестикрылый и грозный, Здесь людям является труд

Американка

Американка в двадцать лет Должна добраться до Египта,

Стрекозы быстрыми кругами

Стрекозы быстрыми кругами Тревожат черный блеск пруда,

Кооператив

В нашем кооперативе Яблоки всего красивей:

Где вырывается из плена

Где вырывается из плена Потока шумное стекло,

Возьми на радость из моих ладоней

Возьми на радость из моих ладоней Немного солнца и немного меда,

Полюбил я лес прекрасный

Полюбил я лес прекрасный, Смешанный, где козырь — дуб,

Как дерево и медь

Как дерево и медь — Фаворского полет,- В дощатом воздухе мы с временем соседи,

В белом раю лежит богатырь

В белом раю лежит богатырь: Пахарь войны, пожилой мужик.

В игольчатых чумных бокалах

В игольчатых чумных бокалах Мы пьем наважденье причин,

Казино

Я не поклонник радости предвзятой, Подчас природа — серое пятно.

Я живу на важных огородах

Я живу на важных огородах. Ванька-ключник мог бы здесь гулять.

О, как мы любим лицемерить

О, как мы любим лицемерить И забываем без труда

Полотеры

Полотер руками машет, Будто он вприсядку пляшет.

В хрустальном омуте какая крутизна

В хрустальном омуте какая крутизна! За нас сиенские предстательствуют горы,

Век

Век мой, зверь мой, кто сумеет Заглянуть в твои зрачки

Горнунгам

У вас в семье нашел опору я — Предупредительность, которая

Эмаль, алмазы, позолота

Эмаль, алмазы, позолота Могли б украсить египтян,

Уничтожает пламень

Уничтожает пламень Сухую жизнь мою,-

Рассыпаются горохом телефонные звонки

Рассыпаются горохом Телефонные звонки,

Там, где купальни-бумагопрядильни

Там, где купальни-бумагопрядильни И широчайшие зеленые сады,

Песнь вольного казака

Я мужчина-лесбиянец, Иностранец, иностранец.

Тянется лесом дороженька пыльная

Тянется лесом дороженька пыльная, Тихо и пусто вокруг.

Как растет хлебов опара

Как растет хлебов опара, Поначалу хороша,

Аббат

О, спутник вечного романа, Аббат Флобера и Золя —

Я наравне с другими хочу тебе служить

Я наравне с другими Хочу тебе служить,

Актёр и рабочий

Здесь, на твёрдой площадке яхт-клуба, Где высокая мачта и спасательный круг,

Как парламент, жующий фронду

Как парламент, жующий фронду, Вяло дышит огромный зал —

Ламарк

Был старик, застенчивый как мальчик, Неуклюжий, робкий патриарх…

Случайная небрежность иль ослышка

Случайная небрежность иль ослышка Вредны уму, как толстяку аджика.

Мне стало страшно жизнь отжить

Мне стало страшно жизнь отжить — И с дерева, как лист, отпрянуть,

На темном небе, как узор

На темном небе, как узор, Деревья траурные вышиты.

Чернозем

Переуважена, перечерна, вся в холе, Вся в холках маленьких, вся воздух и призор,

Бежит волна-волной, волне хребет ломая

Бежит волна-волной, волне хребет ломая, Кидаясь на луну в невольничьей тоске,

Ты розу Гафиза колышешь

Ты розу Гафиза колышешь И нянчишь зверушек-детей,

И. Уткину

Один еврей, должно быть, комсомолец, Живописать решил дворянский старый быт:

Дикая кошка

Дикая кошка — армянская речь — Мучит меня и царапает ухо.

О, эта Лена, эта Нора

О, эта Лена, эта Нора, О, эта Этна — И.Т.Р.

Газелла

Почему ты все дуешь в трубу, молодой человек? Полежал бы ты лучше в гробу, молодой человек.

На полицейской бумаге верже

На полицейской бумаге верже Ночь наглоталась колючих ершей —

Я давно полюбил нищету

Я давно полюбил нищету, Одиночество, бедный художник.

Нет, никогда, ничей я не был современник

Нет, никогда, ничей я не был современник, Мне не с руки почет такой.

В половине второго

В половине второго, Честное слово,

Декабрист

Тому свидетельство языческий сенат,- Сии дела не умирают»

Над алтарем дымящихся зыбей

Над алтарем дымящихся зыбей Приносит жертву кроткий бог морей.

Лжец и ксендзы

(Басня) Известно: у католиков развод

О, этот медленный, одышливый простор

О, этот медленный, одышливый простор! — Я им пресыщен до отказа,—

Я скажу это начерно, шепотом

Я скажу это начерно, шепотом, Потому, что еще не пора:

Я в хоровод теней

Я в хоровод теней, топтавших нежный луг, С певучим именем вмешался,

В самом себе, как змей, таясь

В самом себе, как змей, таясь, Вокруг себя, как плющ, виясь,—

Пилигрим

Слишком легким плащом одетый, Повторяю свои обеты.

Весёлая скороговорка

Весёлая скороговорка; О, будни — пляска дикарей!

Мы живем, под собою не чуя страны

Мы живем, под собою не чуя страны, Наши речи за десять шагов не слышны,

Перед войной

Ни триумфа, ни войны! О, железные, доколе

Как овцы, жалкою толпой

Как овцы, жалкою толпой Бежали старцы Еврипида.

Озарены луной ночевья

Озарены луной ночевья Бесшумной мыши полевой;

И по-звериному воет людье

И по-звериному воет людье, И по-людски куролесит зверье.

Исполню дымчатый обряд

Исполню дымчатый обряд: В опале предо мной лежат

Я пью за военные астры

Я пью за военные астры, за все, чем корили меня, За барскую шубу, за астму, за желчь петербургского дня.

Заблудился я в небе

Заблудился я в небе — что делать? Тот, кому оно близко,- ответь!

Полночь в Москве

Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето. С дроботом мелким расходятся улицы в чоботах узких железных.

Я ненавижу свет

Я ненавижу свет Однообразных звезд.

Старый Крым

Холодная весна. Голодный Старый Крым, Как был при Врангеле – такой же виноватый.

В просторах сумеречной залы

В просторах сумеречной залы Почтительная тишина.

Есть ценностей незыблемая скала

Есть ценностей незыблемая ска́ла Над скучными ошибками веков.

Американ бар

Ещё девиц не видно в баре, Лакей невежлив и угрюм;

Отчего душа так певуча

Отчего душа так певуча, И так мало милых имен,

Я около Кольцова

Я около Кольцова, Как сокол закольцован,

Наташа спит

Наташа спит. Зефир летает Вкруг гофрированных волос.

Летние стансы

В аллее колокольчик медный, Французский говор, нежный взгляд —

Муха

— Ты куда попала, муха? — В молоко, в молоко.

Необходимость или разум

Необходимость или разум Повелевает на земле —

Дождик ласковый, мелкий и тонкий

Дождик ласковый, мелкий и тонкий, Осторожный, колючий, слепой,

Обиженно уходят на холмы

Обиженно уходят на холмы, Как Римом недовольные плебеи,

Природа — тот же Рим

Природа — тот же Рим и отразилась в нем. Мы видим образы его гражданской мощи

Мой тихий сон, мой сон ежеминутный

Мой тихий сон, мой сон ежеминутный — Невидимый, завороженный лес,

Железо

Идут года железными полками, И воздух полн железными шарами.

Мальчик в трамвае

Однажды утром сел в трамвай Первоступенник-мальчик.

Вы хотите быть игрушечной

Вы хотите быть игрушечной, Но испорчен Ваш завод,

Нашедший подкову

(Пиндарический отрывок) Глядим на лес и говорим:

Не средиземною волной

Не средиземною волной И не вальпургиевой жабой,

Рождение улыбки

Когда заулыбается дитя С развилинкой и горечи и сласти,

Зевес сегодня в гневе на Гермеса

Зевес сегодня в гневе на Гермеса — В кузнечном деле ни бельмеса,

Ветер нам утешенье принес

Ветер нам утешенье принес, И в лазури почуяли мы

Привыкают к пчеловоду пчелы

Привыкают к пчеловоду пчелы, Такова пчелиная порода…

На перламутровый челнок

На перламутровый челнок Натягивая шелка нити,

Дев полуночных отвага

…Дев полуночных отвага И безумных звезд разбег,

В тот вечер не гудел

В тот вечер не гудел стрельчатый лес органа. Нам пели Шуберта — родная колыбель!

От сырой простыни говорящая

От сырой простыни говорящая — Знать, нашелся на рыб звукопас —

Еще далеко мне до патриарха

Еще далеко мне до патриарха, Еще на мне полупочтенный возраст,

Не говори никому

Не говори никому, Все, что ты видел, забудь —

Дворцовая площадь

Императорский виссон И моторов колесницы, —

Это я. Это Рейн. Браток, помоги

Это я. Это Рейн. Браток, помоги. Празднуют первое мая враги.

Музыка твоих шагов

Музыка твоих шагов В тишине лесных снегов,

Панферову

Помпоныч, римский гражданин, Наскучив жить в развратном изобильи,

Нынче день какой-то желторотый

Нынче день какой-то желторотый — Не могу его понять —

У моря ропот старческой кифары

У моря ропот старческой кифары… Еще жива несправедливость Рима,

Кушает сено корова

Кушает сено корова, А герцогиня желе,

Наушнички, наушники мои

Наушнички, наушники мои! Попомню я воронежские ночки:

Мне жалко, что теперь зима

Мне жалко, что теперь зима И комаров не слышно в доме

Слышу, слышу ранний лед

Слышу, слышу ранний лед, Шелестящий под мостами,

Петрополь

1 Мне холодно. Прозрачная весна

Какой-то гражданин, наверное попович

Какой-то гражданин, наверное попович, Наевшися коммерческих хлебов,

Реймс и Кельн

…Но в старом Кельне тоже есть собор, Неконченный и все-таки прекрасный,

Тайная вечеря

Небо вечери в стену влюбилось,- Все изрублено светом рубцов —

Немецкая каска

Немецкая каска, священный трофей, Лежит на камине в гостиной твоей.

Рояль

Мы сегодня увидали Городок внутри рояля.

Если утро зимнее темно

Если утро зимнее темно, То холодное твое окно

Твоя весёлая нежность

Твоя весёлая нежность Смутила меня:

Из «Антологии античной глупости»

<1> М. Лозинскому

Кама

<1> Как на Каме-реке глазу тЈмно, когда

Это есть мадам Мария

Это есть мадам Мария — Уголь есть почти что торф,

Импрессионизм

Художник нам изобразил Глубокий обморок сирени

Такие же люди, как вы

Такие же люди, как вы, С глазами вдолбленными в череп,

Тёмных уз земного заточенья

Тёмных уз земного заточенья Я ничем преодолеть не мог,

Карлик-юноша, карлик-мимоза

Карлик-юноша, карлик-мимоза С тонкой бровью — надменный и злой…

Улыбнись, ягненок гневный с Рафаэлева холста

Улыбнись, ягненок гневный с Рафаэлева холста,- На холсте уста вселенной, но она уже не та:

Источник слез замерз

Источник слез замерз, И весят пуд оковы

Г. А. Шенгели

Кто Маяковского гонитель И полномочный представитель

От легкой жизни мы сошли с ума

От легкой жизни мы сошли с ума: С утра вино, а вечером похмелье.

За гремучую доблесть грядущих веков

За гремучую доблесть грядущих веков, За высокое племя людей —

Где связанный и пригвожденный стон

Где связанный и пригвожденный стон? Где Прометей — скалы подспорье и пособье?

Я в сердце века

Я в сердце века — путь неясен, А время удаляет цель:

Что делать нам с убитостью равнин

Что делать нам с убитостью равнин, С протяжным голодом их чуда?