Бунин Иван Алексеевич
1870 - 1953

Бунин Иван Алексеевич

Ива́н Алексе́евич Бу́нин (10 (22) октября 1870, Воронеж, Воронежская губерния, Российская империя — 8 ноября 1953, Париж, Четвёртая Французская республика) — русский писатель, поэт и переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе 1933 года. Портрет Ивана Бунина кисти Леонарда Туржанского, 1905 Будучи представителем обедневшей дворянской семьи, Бунин рано начал самостоятельную жизнь; в юношеские годы работал в газетах, канцеляриях, много странствовал. Первым из опубликованных произведений Бунина стало стихотворение «Над могилой С. Я. Надсона» (1887); первый стихотворный сборник вышел в свет в 1891 году в Орле. В 1903 году получил Пушкинскую премию за книгу «Листопад» и перевод «Песни о Гайавате»; в 1909 году был повторно удостоен этой награды за 3-й и 4-й тома Собрания сочинений. В 1909 году избран почётным академиком по разряду изящной словесности Императорской Санкт-Петербургской академии наук. В 1920 году эмигрировал во Францию. Автор романа «Жизнь Арсеньева», повестей «Суходол», «Деревня», «Митина любовь», рассказов «Господин из Сан-Франциско» (1914-15), «Лёгкое дыхание», «Антоновские яблоки» (1900), дневниковых записей «Окаянные дни» (1918-20), «Солнечный удар» (1925), сборника рассказов «Тёмные аллеи» (1937—1945 и 1953) и других произведений. В 1933 году Иван Бунин — первым из русских писателей — стал лауреатом Нобелевской премии по литературе за «строгое мастерство, с которым он развивает традиции русской классической прозы». Скончался в 1953 году, похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

245

Стихотворений

83

Лет жизни

Стихотворения

Детство

Чем жарче день, тем сладостней в бору Дышать сухим смолистым ароматом,

Всё темней и кудрявей берёзовый лес

Все темней и кудрявей березовый лес зеленеет; Колокольчики ландышей в чаще зеленой цветут;

Пугач

Он сел в глуши, в шатре столетней ели. На яркий свет, сквозь ветви и сучки,

Листопад

Лес, точно терем расписной, Лиловый, золотой, багряный,

Белый олень

Едет стрелок в зелёные луга, В тех ли лугах осока да куга,

Кадильница

В горах Сицилии, в монастыре забытом, По храму темному, по выщербленным плитам,

В цирке

С застывшими в блеске зрачками, В лазурной пустой вышине,

Как печально

Как печально, как скоро померкла На закате заря! Погляди:

Ночного неба свод далекий

Ночного неба свод далекий Весь в крупных звездах. Все молчит.

Серп Луны под тучкой длинной

Серп луны под тучкой длинной Льет полночный слабый свет.

Ипподром

Эта скачка мне вот уже где… Год за годом, считая круги,

Магомет и Сафия

Сафия, проснувшись, заплетает ловкой Голубой рукою пряди чёрных кос:

Молодость

В сухом лесу стреляет длинный кнут, В кустарнике трещат коровы,

Нет солнца, но светлы пруды

Нет солнца, но светлы пруды, стоят зеркалами литыми,

Раскрылось небо голубое

Раскрылось небо голубое Меж облаков в апрельский день.

В Альпах

На высоте, на снеговой вершине, Я вырезал стальным клинком сонет.

Зачем и о чем говорить

…Зачем и о чем говорить? Всю душу, с любовью, с мечтами,

В поздний час мы были с нею в поле

В поздний час мы были с нею в поле. Я дрожа касался нежных губ…

Деревенский нищий

Первое напечатанное стихотворение В стороне от дороги, под дубом,

Балагула

Балагула убегает и трясет меня. Рыжий Айзик правит парой и сосет тютюн.

Апрель

Туманный серп, неясный полумрак, Свинцово-тусклый блеск железной крыши,

Учан-Су

Свежее, слаще воздух горный. Невнятный шум идет в лесу:

Солнце полночное, тени лиловые

Солнце полночное, тени лиловые В желтых ухабах тяжелых зыбей.

Сон

Царь! Вот твой сон: блистал перед тобою Среди долин огромный истукан,

Призраки

Нет, мертвые не умерли для нас! Есть старое шотландское преданье,

Ночь

Ледяная ночь, мистраль, (Он еще не стих).

Пилигрим

Стал на ковер, у якорных цепей, Босой, седой, в коротеньком халате,

И цветы, и шмели, и трава

И цветы, и шмели, и трава, и колосья, И лазурь, и полуденный зной…

Шепнуть заклятие при блеске

Шепнуть заклятие при блеске Звезды падучей я успел,

Надпись на могильной плите

Несть, Господи, грехов и злодеяний Превыше милосердья Твоего!

Курган разрыт

Курган разрыт. В тяжелом саркофаге Он спит, как страж. Железный меч в руке.

Полночный звон степной пустыни

Полночный звон степной пустыни, Покой небес, тепло земли,

Родина

Под небом мертвенно-свинцовым Угрюмо меркнет зимний день,

Гробница Рахили

«И умерла, и схоронил Иаков Ее в пути…» И на гробнице нет

В стороне далекой от родного края

В стороне далекой от родного края Снится мне приволье тихих деревень,

Жгли на кострах за пап и за чертей

Жгли на кострах за пап и за чертей, Живьем бросали в олово и серу

Ночь идет, и темнеет

Ночь идет — и темнеет Бледно-синий восток…

И вот опять уж по зарям

И вот опять уж по зарям В выси, пустынной и привольной,

Поэт

Поэт печальный и суровый, Бедняк, задавленный нуждой,

Из анатолийских песен

Девичья Свежий ветер дует в сумерках

Иаков

Иаков шёл в Харан и ночевал в пути, Затем что пала ночь над той пустыней древней.

Ты чужая, но любишь

Ты чужая, но любишь, Любишь только меня.

Не пугай меня грозою

Не пугай меня грозою: Весел грохот вешних бурь!

На поднебесном утесе, где бури

На поднебесном утесе, где бури Свищут в слепящей лазури,-

При свече

Голубое основанье, Золотое острие…

Храм солнца

Шесть золотистых мраморных колонн, Безбрежная зеленая долина,

Какая тёплая и тёмная заря

Какая тёплая и тёмная заря! Давным-давно закат, чуть тлея, чуть горя,

Кошка

Кошка в крапиве за домом жила. Дом обветшалый молчал, как могила.

В туче, солнце заступающей

В туче, солнце заступающей, Прокатился первый гром,

Леса в жемчужном инее

Леса в жемчужном инее. Морозно. Поет из телеграфного столба

В Орде

За степью, в приволжских песках, Широкое, алое солнце тонуло.

Под вечер

Угрюмо шмель гудит, толкаясь по стеклу… В окно зарница глянула тревожно…

И снилося мне, что осенней порой

… И снилося мне, что осенней порой В холодную ночь я вернулся домой.

На распутье в диком древнем поле

На распутье в диком древнем поле черный ворон на кресте сидит.

Настанет день, исчезну я

Настанет день — исчезну я, А в этой комнате пустой

Качка слабых мучит и пьянит

Качка слабых мучит и пьянит. Круглое окошко поминутно

Из Апокалипсиса

И я узрел: отверста дверь на небе, И прежний глас, который слышал я,

Шумели листья, облетая

Шумели листья, облетая, Лес заводил осенний вой…

Ночная прогулка

Смотрит луна на поляны лесные И на руины собора сквозные.

Бессмертный

Ангел Смерти в Судный день умрёт: Истребит живущих — и со стоном

Канарейка

Канарейку из-за моря Привезли, и вот она

Полевые цветы

В блеске огней, за зеркальными стеклами, Пышно цветут дорогие цветы,

Пустошь

Мир вам, в земле почившие!— За садом Погост рабов, погост дворовых наших:

Светло, как днём

Светло, как днём, и тень за нами бродит В нагих кустах. На серебре травы

Пахарь

Легко и бледно небо голубое, Поля в весенней дымке. Влажный пар

Все лес и лес

Всё лес и лес. А день темнеет; Низы синеют, и трава

Джордано Бруно

«Ковчег под предводительством осла — Вот мир людей. Живите во Вселенной.

Сирокко

Гул бури за горой и грохот отдаленных Полуночных зыбей, бушующих в бреду.

Родине

Они глумятся над тобою, Они, о родина, корят

Летняя ночь

«Дай мне звезду, — твердит ребёнок сонный, — Дай, мамочка…» Она, обняв его,

Столп огненный

В пустыне раскалённой мы блуждали, Томительно нам знойный день светил,

Дикарь

Над стремью скал — чернеющий орел. За стремью — синь, туманное поморье.

Вдоль этих плоских знойных берегов

Вдоль этих плоских знойных берегов Лежат пески, торчат кусты дзарига.

Ненастный день

Ненастный день. Дорога прихотливо уходит вдаль. Кругом все степь да степь.

Облака, как призраки развалин

Облака, как призраки развалин, Встали на заре из-за долин.

Рыжими иголками

Рыжими иголками Устлан косогор,

Месяц задумчивый, полночь глубокая

Месяц задумчивый, полночь глубокая… Хутор в степи одинок…

В костёле

Гаснет день — и звон тяжелый В небеса плывет:

Дия

Штиль в безгранично светлом Ак-Денизе. Зацвел миндаль. В ауле тишина

Ночлег

В вечерний час тепло во мраке леса, И в тёплых водах меркнет свет зари.

Сумерки

Всё — словно в полусне. Над серою водою Сползает с гор туман, холодный и густой,

Стон

Как розовое море — даль пустынь. Как синий лотос — озеро Мерида.

Мулы

Под сводом хмурых туч, спокойствием объятых, Ненастный день темнел и ночь была близка,—

Дедушка в молодости

Вот этот дом, сто лет тому назад, Был полон предками моими,

Каменная баба

От зноя травы сухи и мертвы. Степь — без границ, но даль синеет слабо.

На острове

Люблю я наш обрыв, где дикою грядою Белеют стены скал, смотря на дальний юг.

Мы встретились случайно

Мы встретились случайно, на углу. Я быстро шел — и вдруг как свет зарницы

Снова сон, пленительный и сладкий

Снова сон, пленительный и сладкий, Снится мне и радостью пьянит,-

День гнева: Апокалипсис, IV

… И Агнец снял четвертую печать. И услыхал я голос. Говоривший:

В темнеющих полях, как в безграничном море

В темнеющих полях, как в безграничном море, Померк и потонул зари печальный свет —

Мудрым

Герой — как вихрь, срывающий палатки, Герой врагу безумный дал отпор,

Зеркало

Темнеет зимний день, спокойствие и мрак Нисходят на душу — и все, что отражалось,

Тихой ночью поздний месяц вышел

Тихой ночью поздний месяц вышел Из-за черных лип.

После половодья

Прошли дожди, апрель теплеет, Всю ночь — туман, а поутру

Чашу с темным вином

Чашу с темным вином подала мне богиня печали. Тихо выпив вино, я в смертельной истоме поник.

В архипелаге

Осенний день в лиловой крупной зыби Блистал, как медь. Эол и Посейдон

Ещё и холоден и сыр

Ещё и холоден и сыр Февральский воздух, но над садом

На Плющихе

Пол навощен, блестит паркетом. Столовая озарена

Беру твою руку и долго смотрю

Беру твою руку и долго смотрю на неё, Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело:

Едем бором, чёрными лесами

Едем бором, чёрными лесами. Вот гора, песчаный спуск в долину.

Вечер

О счастье мы всегда лишь вспоминаем. А счастье всюду. Может быть, оно —

С темной башни колокол уныло

С темной башни колокол уныло возвещает, что закат угас.

Донник

Брат, в запыленных сапогах, Швырнул ко мне на подоконник

Песня

Зацвела на воле В поле бирюза.

Как все вокруг сурово, снежно

Как всё вокруг сурово, снежно, Как этот вечер сиз и хмур!

В Сицилии

Монастыри в предгориях глухих, Наследие разбойников морских,

Дядька

За окнами — снега, степная гладь и ширь, На переплетах рам — следы ночной пурги…

Колибри

Трава пестрит — как разглядеть змею? Зелёный лес раскинул в жарком свете

Новый храм

По алтарям, пустым и белым, Весенний ветер дул на нас,

Индийский океан

Над чернотой твоих пучин Горели дивные светила,

Тропами потаёнными

Тропами потаёнными, глухими, В лесные чащи сумерки идут.

В Москве

Здесь, в старых переулках за Арбатом, Совсем особый город… Вот и март.

Никогда вы не воскреснете, не встанете

Никогда вы не воскреснете, не встанете Из гнилых своих гробов!

С обезьяной

Ай, тяжела турецкая шарманка! Бредет худой, согнувшийся хорват

Ночью в июле

Не слыхать ещё тяжкого грома за лесом, — Только сполох зарниц пробегает в вершинах…

Новоселье

Весна! Темнеет над аулом. Свет фиолетовый мелькнул —

Свет незакатный

Там, в полях, на погосте, В роще старых берёз,

Что в том, что где-то, на далеком

Что в том, что где-то, на далеком Морском побережье, валуны

Псковский бор

Вдали темно и чащи строги. Под красной мачтой, под сосной

Обвал

В степи, с обрыва, на сто миль Морская ширь открыта взорам.

Чибисы

Заплакали чибисы, тонко и ярко Весенняя светится синь,

Вирь

Где ельник сумрачный стоит В лесу зубчатым тёмным строем,

Как дымкой даль полей закрыв

Как дымкой даль полей закрыв на полчаса, Прошел внезапный дождь косыми полосами —

Скачет пристяжная, снегом обдает

Скачет пристяжная, снегом обдает… Сонный зимний ветер надо мной поет,

Печаль ресниц, сияющих и черных

Печаль ресниц, сияющих и черных, Алмазы слез, обильных, непокорных,

Край без истории

Край без истории… Все лес да лес, болота, Трясины, заводи в ольхе и тростниках,

Лимонное зерно

В сырой избушке шорника Лукьяна Старуха-бабка в донышке стакана

Чёрный камень Каабы

Он драгоценной яшмой был когда-то, Он был неизреченной белизны —

Рыбалка

Вода за холодные серые дни в октябре На отмелях спала — прозрачная стала и чистая.

Родник

В глуши лесной, в глуши зеленой, Всегда тенистой и сырой,

В жарком золоте заката Пирамиды

В жарком золоте заката Пирамиды, Вдоль по Нилу, на утеху иностранцам,

Алёнушка

Аленушка в лесу жила, Аленушка смугла была,

Древний образ

Она стоит в серебряном венце, С закрытыми глазами. Ни кровинки

Вход в Иерусалим

«Осанна! Осанна! Гряди Во имя Господне!»

Мандрагора

Цветок Мандрагора из могил расцветает, Над гробами зарытых возле виселиц чёрных.

Кустарник

Жесткой, черной листвой шелестит и трепещет кустарник, Точно в снежную даль убегает в испуге.

Ночь печальна, как мечты мои

Ночь печальна, как мечты мои. Далеко в глухой степи широкой

Под орган душа тоскует

Под орган душа тоскует, Плачет и поет.

Троица

Гудящий благовест к молитве призывает, На солнечных лучах над нивами звенит;

Судный день

В щит золотой, висящий у престола, Копьём ударит ангел Израфил —

Шире, грудь, распахнись для принятия

Шире, грудь, распахнись для принятия Чувств весенних — минутных гостей!

Отрывок (В окно я вижу груды облаков)

В окно я вижу груды облаков, Холодных, белоснежных, как зимою,

Как дым, седая мгла мороза

Как дым, седая мгла мороза застыла в сумраке ночном.

Последний шмель

Черный бархатный шмель, золотое оплечье, Заунывно гудящий певучей струной,

Крещенская ночь

Темный ельник снегами, как мехом, Опушили седые морозы,

Художник

Хрустя по серой гальке, он прошел Покатый сад, взглянул по водоемам,

Порыжели холмы

Порыжели холмы. Зноем выжжены, И так близко обрывы хребтов,

Розы

Блистая, облака лепились В лазури пламенного дня.

Когда на тёмный город сходит

Когда на тёмный город сходит В глухую ночь глубокий сон,

У ворот Сиона, над Кедроном

У ворот Сиона, над Кедроном, На бугре, ветрами обожженном,

Песня (Я простая девка на баштане)

Я — простая девка на баштане, Он — рыбак, веселый человек.

Еще утро не скоро

Ещё утро не скоро, не скоро, ночь из тихих лесов не ушла.

Мужичок

Ельничком, березничком — где душа захочет — В Киев пробирается божий мужичок.

В степи

Н. Д. Телешову Вчера в степи я слышал отдаленный

Сын человеческий: Апокалипсис, I

Я, Иоанн, ваш брат и соучастник В скорбях и царстве Господа, был изгнан

В полночь выхожу один из дома

В полночь выхожу один из дома, Мерзло по земле шаги стучат,

В полях сухие стебли кукурузы

В полях сухие стебли кукурузы, Следы колес и блеклая ботва.

Изгнание

Темнеют, свищут сумерки в пустыне. Поля и океан…

Венеция

Восемь лет в Венеции я не был… Всякий раз, когда вокзал минуешь

Жасмин

Цветет жасмин. Зеленой чащей Иду над Тереком с утра.

Полярная звезда

Свой дикий чум среди снегов и льда Воздвигла Смерть. Над чумом — ночь полгода.

Морозное дыхание метели

Морозное дыхание метели Еще свежо, но улеглась метель.

Октябрьский рассвет

Ночь побледнела, и месяц садится За реку красным серпом.

Ту звезду, что качалася в темной воде

Ту звезду, что качалася в темной воде Под кривою ракитой в заглохшем саду,-

Это было глухое, тяжелое время

Это было глухое, тяжелое время. Дни в разлуке текли, я как мертвый блуждал;

Океан под ясною луной

Океан под ясною луной, Теплой и высокой, бледнолицей,

Седое небо надо мной

Седое небо надо мной И лес раскрытый, обнаженный.

Ангел

В вечерний час, над степью мирной, Когда закат над ней сиял,

Миньона

В горах, от снега побелевших, Туманно к вечеру синевших,

Одиночество

И ветер, и дождик, и мгла Над холодной пустыней воды.

Пугало

На задворках, за ригами Богатых мужиков,

На просёлке

Веет утро прохладой степною… Тишина, тишина на полях!

Пустыня, грусть в степных просторах

Пустыня, грусть в степных просторах. Синеют тучи. Скоро снег.

Норд-ост

Норд-остом жгут пылающие зори. Острей горит Вечерняя звезда.

На пруде

Ясным утром на тихом пруде Резво ласточки реют кругом,

Не видно птиц

Не видно птиц. Покорно чахнет Лес, опустевший и больной.

Гаснет вечер, даль синеет

Гаснет вечер, даль синеет, Солнышко садится,

Стой, солнце

Летят, блестят мелькающие спицы, Тоскую и дрожу,

Дочь

Все снится: дочь есть у меня, И вот я, с нежностью, с тоской,

Ветер осенний в лесах подымается

Ветер осенний в лесах подымается, Шумно по чащам идет,

Иерусалим

Это было весной. За восточной стеной Был горячий и радостный зной.

Христос воскрес

Христос воскрес! Опять с зарею Редеет долгой ночи тень,

Льёт без конца

Льёт без конца. В лесу туман. Качают елки головою:

Богиня

Навес кумирни, жертвенник в жасмине И девственниц склоненных белый ряд.

Две радуги

Две радуги — и золотистый, редкий Весенний дождь. На западе вот-вот

Неугасимая лампада

Она молчит, она теперь спокойна. Но радость не вернётся к ней: в тот день,

Мы рядом шли

Мы рядом шли, но на меня Уже взглянуть ты не решалась,

О, слез невыплаканных яд

О, слез невыплаканных яд! О, тщетной ненависти пламень!

Канун Купалы

Не туман белеет в темной роще, Ходит в темной роще богоматерь,

В крымских степях

Синеет снеговой простор, Померкла степь. Белее снега

Рассыпался чертог из янтаря

Рассыпался чертог из янтаря, — из края в край сквозит аллея к дому.

Она лежала на спине

Я к ней вошел в полночный час. Она спала,- луна сияла

Ещё от дома на дворе

Ещё от дома на дворе Синеют утренние тени,

Осень листья темной краской метит

Осень листья темной краской метит: не уйти им от своей судьбы!

Слово

Молчат гробницы, мумии и кости,— Лишь слову жизнь дана:

Сапсан

В полях, далеко от усадьбы, Зимует просяной омет.

Первый снег

Зимним холодом пахнуло На поля и на леса.

Цейлон

Окраина земли, Безлюдные пустынные прибрежья,

Звезды горят над безлюдной землею

Звезды горят над безлюдной землею, Царственно блещет святое созвездие Пса:

Сатурн

Рассеянные огненные зерна Произрастают в мире без конца.

Шла сиротка пыльной дорогой

Шла сиротка пыльной дорогой, На степи боялась заблудиться.

Стрижи

Костёл-маяк, примета мореходу На рёбрах гор, скалистых и нагих,

Высоко полный месяц стоит

Высоко полный месяц стоит В небесах над туманной землей,

Зачем пленяет старая могила

Зачем пленяет старая могила Блаженными мечтами о былом?

Гроза прошла над лесом стороною

Гроза прошла над лесом стороною. Был теплый дождь, в траве стоит вода…

Безнадежность

На севере есть розовые мхи, Есть серебристо-шелковые дюны…

В столетнем мраке черной ели

В столетнем мраке черной ели Краснела темная заря,

Молодой король

То не красный голубь метнулся Темной ночью над черной горою —

Я к ней вошел в полночный час

Я к ней вошел в полночный час. Она спала,- луна сияла

Матери

Я помню спальню и лампадку. Игрушки, теплую кроватку

Осыпаются астры в садах

Осыпаются астры в садах, Стройный клен под окошком желтеет,

Только камни, пески, да нагие холмы

Только камни, пески, да нагие холмы, Да сквозь тучи летящая в небе луна,-

Сказка о козе

Это волчьи глаза или звезды — в стволах на краю перелеска? Полночь, поздняя осень, мороз.

На Дальнем Севере

Как небо скучно и уныло, Так сумрачно вдали,

Мечты любви моей весенней

Мечты любви моей весенней, Мечты на утре дней моих

Баба-Яга

Гулкий шум в лесу нагоняет сон — К ночи на море пал сырой туман.

В горах

Поэзия темна, в словах невыразима: Как взволновал меня вот этот дикий скат.

На хуторе

Свечи нагорели, долог зимний вечер… Сел ты на лежанку, поднял тихий взгляд —

Туча растаяла

Туча растаяла. Влажным теплом Веет весенняя ночь над селом;

Метель

Ночью в полях, под напевы метели, Дремлют, качаясь, березки и ели…

За рекой луга зазеленели

За рекой луга зазеленели, Веет легкой свежестью воды;

Ветви кедра, вышивки зеленым

Ветви кедра — вышивки зеленым темным плюшем, свежим и густым,

Лиман песком от моря отделен

Лиман песком от моря отделен. Когда садится солнце за Лиманом,

Счастлив я, когда ты голубые

Счастлив я, когда ты голубые Очи поднимаешь на меня:

Собака

Мечтай, мечтай. Все уже и тусклей Ты смотришь золотистыми глазами

В пустом, сквозном чертоге сада

В пустом, сквозном чертоге сада Иду, шумя сухой листвой:

За всё тебя, Господь, благодарю

За всё тебя, Господь, благодарю! Ты, после дня тревоги и печали,

В заливе

На мёртвый якорь кинули бакан, И вот, среди кипящего залива,

Плоты

С востока дует холодом, чернеет зыбь реки Напротив солнца низкого и плещет на пески.

В полночный час

В полночный час я встану и взгляну На бледную высокую луну,

На рейде

Люблю сухой, горячий блеск червонца, Когда его уронят с корабля

Дагестан

Насторожись, стань крепче в стремена. В ущелье мрак, шумящие каскады.

В лесу, в горе, родник, живой и звонкий

В лесу, в горе, родник, живой и звонкий, Над родником старинный голубец

Айя-София

Светильники горели, непонятный Звучал язык, — Великий Шейх читал

Михаил

Архангел в сияющих латах И с красным мечом из огня

Осень

Осень. Чащи леса. Мох сухих болот.

Гора Алагалла

В лесах кричит павлин, шумят и плещут ливни, В болотистых низах, в долинах рек — потоп.

В отъезжем поле

Сумрак ночи к западу уходит, Серой мглой над чёрной пашней бродит,

Бледнеет ночь

Бледнеет ночь… Туманов пелена В лощинах и лугах становится белее,

Саваоф

Я помню сумрак каменных аркад, В средине свет — и красный блеск атласа

Священный прах

Пыль, по которой Гавриил Свой путь незримый совершает

Я не люблю, о Русь

В лесу, в горе, родник, живой и звонкий, Над родником старинный голубец

Сириус

Где ты, звезда моя заветная, Венец небесной красоты?

Руслан

Гранитный крест меж сосен, на песчаном Крутом кургане. Дальше — золотой

С корабля

Для жизни жизнь! Вон пенные буруны У сизых каменистых берегов.