Ахматова Анна Андреевна

Дьявол не выдал. Мне всё удалось

Дьявол не выдал. Мне всё удалось. Вот и могущества явные знаки.

Три осени

Мне летние просто невнятны улыбки, И тайны в зиме не найду.

Пусть кто-то еще отдыхает на юге

Пусть кто-то еще отдыхает на юге И нежится в райском саду.

Голос памяти

О.А. Глебовой-Судейкиной Что ты видишь, тускло на стену смотря,

В ремешках пенал и книги были

Н. Гумилеву В ремешках пенал и книги были,

В саду

Калитку в милый сад, Где клен, и дуб, и ясень,

Вечерний звон у стен монастыря

Вечерний звон у стен монастыря, Как некий благовест самой природы…

Но в мире нет власти

…Но в мире нет власти Грозней и страшней,

Ты мне не обещан ни жизнью, ни Богом

Ты мне не обещан ни жизнью, ни Богом, Ни даже предчувствием тайным моим.

Вижу выцветший флаг над таможней

Вижу выцветший флаг над таможней И над городом желтую муть.

Ты не хотел меня такой

Ты не хотел меня такой Какой я очень скоро стала,

Тень

Что знает женщина одна о смертном часе? О. Мандельштам

Песня последней встречи

Так беспомощно грудь холодела, Но шаги мои были легки.

Теперь я всех благодарю

Теперь я всех благодарю, Рахмат и хайер говорю

Этой ивы листы в девятнадцатом веке увяли

Отрывок из стихотворения Городу Пушкина

Нам встречи нет. Мы в разных станах

Нам встречи нет. Мы в разных станах, Туда ль зовешь меня, наглец,

Древний город словно вымер

Древний город словно вымер, Странен мой приезд.

Щели в саду вырыты

1 Щели в саду вырыты,

Твой белый дом и тихий сад оставлю

Твой белый дом и тихий сад оставлю. Да будет жизнь пустынна и светла.

Брат! Дождалась я светлого дня

‘Брат! Дождалась я светлого дня. В каких скитался ты странах?!

Из завещания Васильки

А княгиня моя, где захочет жить, Пусть будет ей вольной воля,

Ленинград в марте

Cardan solaire* на Меньшиковом доме. Подняв волну, проходит пароход.

То, что я делаю

То, что я делаю, способен делать каждый. Я не тонул во льдах, не изнывал от жажды,

Полупрервана беседа

. . . полупрервана беседа . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Еще тост

За веру твою! И за верность мою! За то, что с тобою мы в этом краю!

1925

И неоплаканною тенью Я буду здесь блуждать в ночи,

О, это был прохладный день

О, это был прохладный день В чудесном городе Петровом!

Первое возвращение

На землю саван тягостный возложен, Торжественно гудят колокола,

Я любимого нигде не встретила

Я любимого нигде не встретила: Столько стран прошла напрасно.

Ташкент

Затворилась навек дверь его А закат этот символ разлук…

Я пришла тебя сменить, сестра

‘Я пришла тебя сменить, сестра, У лесного, у высокого костра.

Как люблю, как любила глядеть я

Как люблю, как любила глядеть я На закованные берега,

Потускнел на небе синий лак

Потускнел на небе синий лак, И слышнее песня окарины.

Не странно ли, что знали мы его

Не странно ли, что знали мы его? Был скуп на похвалы, но чужд хулы и гнева,

С Новым годом! С новым горем!

С Новым годом! С новым горем! Вот он пляшет, озорник,

Победителям

Сзади Нарвские были ворота, Впереди была только смерть…

И все пошли за мной, читатели мои

И все пошли за мной, читатели мои, Я вас с собой взяла в тот пусть неповторимый.

Окопы, окопы

Окопы, окопы — Заблудишься тут!

Я не любила с давних дней

Я не любила с давних дней, Чтобы меня жалели,

Стокгольмская хартия

Бессмертен день, когда одною грудью Страна труда восстала против зла

Приходи на меня посмотреть

Приходи на меня посмотреть. Приходи. Я живая. Мне больно.

Пустых небес прозрачное стекло

Пустых небес прозрачное стекло, Большой тюрьмы белесое строенье

Так скучай обо мне поскучнее

Так скучай обо мне поскучнее И побудничнее томись.

Севморпуть

Чей разум угадал сквозь льды Давно желанный путь,

Первое предупреждение

Какое нам, в сущности, дело, Что все превращается в прах,

Но тебе я не дала кольца

Но тебе я не дала кольца, Снег платочка к глазам прижимая.

И в недрах музыки я не нашла ответа

И в недрах музыки я не нашла ответа, И снова тишина, и снова призрак лета.

Как соломинкой, пьешь мою душу

Как соломинкой, пьешь мою душу. Знаю, вкус ее горек и хмелен.

Я бросила тысячи звонниц

Я бросила тысячи звонниц В мою ледяную Неву,

Клевета

И всюду клевета сопутствовала мне. Ее ползучий шаг я слышала во сне

Пусть кто-нибудь сюда придет

Пусть кто-нибудь сюда придет, Мне эта тишь невыносима

Моему городу

Так под кровлей Фонтанного Дома, Где вечерняя бродит истома

Они летят, они еще в дороге

М. Лозинскому Они летят, они еще в дороге,

За то, что я грех прославляла

За то, что я грех прославляла, Отступника жадно хваля,

Я знаю, с места не сдвинуться

Я знаю, с места не сдвинуться Под тяжестью Виевых век.

То пятое время года

То пятое время года, Только его славословь.

Песня мира

Качаясь на волнах эфира, Минуя горы и моря,

По валам старинных укреплений

По валам старинных укреплений Два монаха медленно прошли

Судьба ли так моя переменилась

Юнии Анреп Судьба ли так моя переменилась,

Два стихотворения

1 Подушка уже горяча

Привольем пахнет дикий мед

Привольем пахнет дикий мёд, Пыль — солнечным лучом,

С первым звуком, слетевшим с рояля

С первым звуком, слетевшим с рояля, Я шепчу тебе: ‘Здравствуй, князь’.

И анютиных глазок стая

И анютиных глазок стая Бархатистый хранит силуэт —

Это ты осторожно коснулся

Это ты осторожно коснулся Очарованной

И снова осень валит Тамерланом

И снова осень валит Тамерланом, В арбатских переулках тишина.

И ты ко мне вернулась знаменитой

И ты ко мне вернулась знаменитой, Темно-зеленой веточкой повитой,

Александр у Фив

Наверно, страшен был и грозен юный царь, Когда он произнес: ‘Ты уничтожишь Фивы’.

Мальчик сказал мне

Мальчик сказал мне: «Как это больно!» И мальчика очень жаль.

Предыстория

Я теперь живу не там… Пушкин А. С.

Я и плакала и каялась

Я и плакала и каялась, Хоть бы с неба грянул гром!

Про стихи

Владимиру Нарбуту Это — выжимки бессонниц,

Над черною бездной с тобою я шла

А. М. Ф(едорову) Над черною бездной с тобою я шла,

И на этом сквозняке

… И на этом сквозняке Исчезают мысли, чувства…

Не хулил меня, не славил

Не хулил меня, не славил, Как друзья и как враги.

Я всем прощение дарую

Я всем прощение дарую И в Воскресение Христа

Как невеста, получаю

Как невеста, получаю Каждый вечер по письму,

И северная весть на севере застала

И северная весть на севере застала Средь вереска, зацветшего вчера,

И город древен, как земля

И город древен, как земля, Из чистой глины сбитый.

Ангел, три года хранивший меня

Ангел, три года хранивший меня, Вознесся в лучах и огне,

Пустые белые святки

Пустые белые святки. Мети, метель, мети.

Прогулка (Перо задело о верх экипажа)

Перо задело о верх экипажа. Я поглядела в глаза его.

При музыке

Опять приходит полонез Шопена. О, Боже мой! — как много вееров,

Что там клокотало за дверью стеклянной

Что там клокотало за дверью стеклянной, То, может быть, не было мной.

Тебя прямо в музыку спрячу

Тебя прямо в музыку спрячу, Не в песне . . . . . . . живи

Самый черный и душный самый

Самый черный и душный самый — Это город Пиковой Дамы.

Там тень моя осталась и тоскует

Там тень моя осталась и тоскует, В той светло-синей комнате живет,

Еще об этом лете

Отрывок И требовала, чтоб кусты

Там по белым дурманным макам

Там по белым дурманным макам Серой тучей ползут войска,

Немного географии

О. М. Не столицею европейской

Слышишь, ветер поет блаженный

Слышишь, ветер поет блаженный То, что Лермонтов не допел.

Хвалы эти мне не по чину

Хвалы эти мне не по чину, И Сафо совсем ни при чем.

Зачем притворяешься ты

Зачем притворяешься ты То ветром, то камнем, то птицей?

Твоя свирель над тихим миром пела

Твоя свирель над тихим миром пела, И голос смерти тайно вторил ей,

Пускай огонь сигнальный не горит

Пускай огонь сигнальный не горит И город в мраке небывалом тонет,

Послесловие

Как будто заблудившись в нежном лете, Бродила я вдоль липовых аллей

Семнадцать месяцев кричу

Отрывок из поэмы Реквием. Семнадцать месяцев кричу,

И будешь ты из тех старух

И будешь ты из тех старух, Что всех переживут,

Еще одно лирическое отступление

Еще одно лирическое отступление Все небо в рыжих голубях,

В лесу

Четыре алмаза — четыре глаза, Два совиных и два моих.

Я давно не верю в телефоны

Я давно не верю в телефоны, В радио не верю, в телеграф.

Deprofundis

Deprofundis …[1] Мое поколенье Мало меду вкусило. И вот

Наше священное ремесло

Наше священное ремесло Существует тысячи лет…

А мы?

А мы? Не так же ль мы

Надпись на книге (М. Лозинскому)

М. Лозинскому Почти от залетейской тени

Все обещало мне его

Все обещало мне его: Край неба, тусклый и червонный,

Старый портрет

А.А. Экстер Сжала тебя золотистым овалом

Бесшумно ходили по дому

Бесшумно ходили по дому, Не ждали уже ничего.

Как мог ты, сильный и свободный

В.К. Шилейко Как мог ты, сильный и свободный,

Античная страничка

I. СМЕРТЬ СОФОКЛА Тогда царь понял, что умер Софокл.

За такую скоморошину

За такую скоморошину, Откровенно говоря,

И клялись они Серпом и Молотом

И клялись они Серпом и Молотом Пред твоим страдальческим концом:

Бреды

Самолет приблизился к Парижу . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Подошла

Подошла. А волненья не выдал, Равнодушно глядя в окно.

Со дня Купальницы-Аграфены

Со дня Купальницы-Аграфены Малиновый платок хранит.

Чтоб я не предавалась суесловью

Чтоб я не предавалась суесловью. А между ними маленькая дверь.

Четыре времени года

Сегодня я туда вернусь, Где я была весной.

И это станет для людей

И это станет для людей Как времена Веспасиана,

Говорят дети

В садах впервые загорелись маки, И лету рад и вольно дышит город

Если в небе луна не бродит

Если в небе луна не бродит, А стынет — ночи печать…

Настоящую нежность не спутаешь

Настоящую нежность не спутаешь Ни с чем, и она тиха.

И это грозило обоим

… и это грозило обоим, И это предчувствовал ты…

За озером луна остановилась

За озером луна остановилась И кажется отворенным окном

Важно с девочками простились

Важно с девочками простились, На ходу целовали мать,

Не убил, не проклял, не предал

Не убил, не проклял, не предал, Только больше не смотрит в глаза.

Как жизнь забывчива

Как жизнь забывчива, как памятлива смерть. июля 1961

Угадаешь ты ее не сразу

Угадаешь ты ее не сразу [Жуткую и темную] заразу,

В тифу

Где-то ночка молодая, Звездная, морозная,..

Любовная

А ведь мы с тобой Не любилися,

Музыке

Ты одна разрыть умеешь То, что так погребено,

Париж

Весенний воздух властно смел . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Семь тысяч и три километра

Семь тысяч и три километра… Не услышишь, как мать зовет.

Синий вечер

Синий вечер. Ветры кротко стихли, Яркий свет зовет меня домой.

Надпись на книге

Что отдал – то твое. Шота Руставели

Сказал, что у меня соперниц нет

Сказал, что у меня соперниц нет. Я для него не женщина земная,

Что нам разлука

Что нам разлука? — Лихая забава, Беды скучают без нас, —

Прошло пять лет

Прошло пять лет,— и залечила раны, Жестокой нанесенные войной,

Любо вам под половицей

Любо вам под половицей Перекликнуться с синицей

Нет, ни в шахматы, ни в теннис

Нет, ни в шахматы, ни в теннис… То, во что с тобой играю,

Уходи опять в ночные чащи

Уходи опять в ночные чащи, Там поет бродяга-соловей,

Август

Он и праведный и лукавый, И всех месяцев он страшней:

И последнее

Была над нами, как звезда над морем, Ища лучом девятый смертный вал,

Не недели, не месяцы — годы

Не недели, не месяцы – годы Расставались. И вот наконец

Вражье знамя

Вражье знамя Растает, как дым,

И теми стихами весь мир озарен

… И теми стихами весь мир озарен . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Заплаканная осень, как вдова

Заплаканная осень, как вдова В одеждах черных, все сердца туманит…

Пусть так теряют смысл слова

Пусть так теряют смысл слова И забываю бредни я,

Дал Ты мне молодость трудную

Дал Ты мне молодость трудную. Столько печали в пути.

Лучше б мне частушки задорно выкликать

Лучше б мне частушки задорно выкликать, А тебе на хриплой гармонике играть!

И снова мадам Рекамье хороша

И снова мадам Рекамье хороша И Гёте, как Вертер, юн.

Июль 1914

I Пахнет гарью. Четыре недели

Поэт (Подумаешь, тоже работа)

Подумаешь, тоже работа, — Беспечное это житье:

Стеклянный звонок

Стеклянный звонок Бежит со всех ног.

Кавказское (Здесь Пушкина изгнанье началось)

Здесь Пушкина изгнанье началось И Лермонтова кончилось изгнанье.

Особенных претензий не имею

Особенных претензий не имею Я к этому сиятельному дому,

Петроград, 1919

И мы забыли навсегда, Заключены в столице дикой,

Как вышедший из западных ворот

Как вышедший из западных ворот Родного города и землю обошедший

Простишь ли мне эти ноябрьские дни

Простишь ли мне эти ноябрьские дни? В каналах приневских дрожат огни.

И странный спутник был мне послан адом

И странный спутник был мне послан адом, Гость из невероятной пустоты.

Долгим взглядом твоим истомленная

Долгим взглядом твоим истомленная, И сама научилась томить.

И никогда здесь не наступит утро

И никогда здесь не наступит утро. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Это было, когда улыбался

Отрывок из поэмы «Реквием»

Сердце к сердцу

Сердце к сердцу не приковано, Если хочешь — уходи.

То лестью новогоднего сонета

То лестью новогоднего сонета, Из каторжных полученного рук,

Господь немилостив к жнецам и садоводам

Господь немилостив к жнецам и садоводам. Звеня, косые падают дожди

Юдифь

В шатре опустилась полночная мгла, Светильник задула, лампады зажгла.

А в зеркале двойник бурбонский профиль прячет

А в зеркале двойник бурбонский профиль прячет И думает, что он незаменим,

Пo твердому гребню сугроба

Пo твердому гребню сугроба В твой белый, таинственный дом

Р.С.Ф.С.Р.

Первая среди равных, Славная среди славных,

Когда я называю по привычке

Когда я называю по привычке Моих друзей заветных имена,

О своем я уже не заплачу

О своем я уже не заплачу, Но не видеть бы мне на земле

27 января 1944 (И в ночи январской, беззвездной)

И в ночи январской, беззвездной, Сам дивясь небывалой судьбе,

В Выборге

О.А.Л-ской Огромная подводная ступень,

И в тайную дружбу с высоким

И в тайную дружбу с высоким, Как юный орел темноглазым,

Когда уже к неведомой отчизне

Когда уже к неведомой отчизне Ее рука незримая вела,

Так в великой нашей Отчизне

Так в великой нашей Отчизне На глазах наших стал человек

Вы меня, как убитого зверя

Вы меня, как убитого зверя Нa кровавый подымете крюк,

Я именем твоим не оскверняю уст

Я именем твоим не оскверняю уст. Ничто греховное мой сон не посещает,

1950

Пятидесятый год — как бы водораздел, Вершина славного невиданного века,

Хорони, хорони меня, ветер

Хорони, хорони меня, ветер! Родные мои не пришли,

Прикована к смутному времени

Прикована к смутному времени В нищете ледяных дворцов.

Я пришла сюда, бездельница

Я пришла сюда, бездельница, Все равно мне, где скучать!

Полночные стихи

По волнам блуждаюсь и прячусь в лесу, Мерещусь на чистой эмали,

Песенка

Я на солнечном восходе Про любовь пою,

Не в таинственную беседку

Не в таинственную беседку Поведет этот пламенный мост:

Высокие своды костела

Высокие своды костела Синей, чем небесная твердь…

Всех друзей моих благодарю

Всех друзей моих благодарю: И того, с кем . . . я встречала

В углу старик, похожий на барана

В углу старик, похожий на барана, Внимательно читает ‘Фигаро’.

Зачем вы отравили воду

Зачем вы отравили воду И с грязью мой смешали хлеб?

Последнее письмо

О спутник мой неосторожный, Мой друг ревнивый и тревожный,

О, горе мне

Отрывок из стихотворения «Городу Пушкина». О, горе мне! Они тебя сожгли…

Вот она, плодоносная осень

Вот она, плодоносная осень! Поздновато ее привели.

Когда о горькой гибели моей

Когда о горькой гибели моей Весть поздняя его коснется слуха,

Зов

В которую-то из сонат Тебя я прячу осторожно.

Я выбрала тех, с кем хотела молчать

Я выбрала тех, с кем хотела молчать В душистом спокойном тепле,

По полу лучи луны разлились

По полу лучи луны разлились. Сердце сразу замерло, зажглось,

Скорость

Бедствие это не знает предела… Ты, не имея ни духа, ни тела,

И мне доказательство верности этой

И мне доказательство верности этой Страшнее проклятий твоих.

Я с тобой, мой ангел, не лукавил

Я с тобой, мой ангел, не лукавил, Как же вышло, что тебя оставил

Ты смертною не можешь сделать душу

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Ты смертною не можешь сделать душу,

Здравствуй, Питер! Плохо, старый

Для Л. Н. Замятиной Здравствуй, Питер! Плохо, старый,

Когда человек умирает

Когда человек умирает, Изменяются его портреты.

Освобожденная

Чистый ветер ели колышет, Чистый снег заметает поля.

Я смертельна для тех, кто нежен и юн

‘Я смертельна для тех, кто нежен и юн. Я птица печали. Я — Гамаюн.

Сожженная тетрадь

Уже красуется на книжной полке Твоя благополучная сестра,

Во сне

Чёрную и прочную разлуку Я несу с тобой наравне.

Пушкин

Кто знает, что такое слава! Какой ценой купил он право,

По самому жгучему лугу

По самому жгучему лугу, Туда, где вскипала вода,

Мэчэлли

Мы по ошибке встретили Год — Это не тот, не тот, не тот…

Наяву

И время прочь, и пространство прочь, Я все разглядела сквозь белую ночь:

Земная слава как дым

Земная слава как дым, Не этого я просила.

Высокомерьем дух твой помрачен

Высокомерьем дух твой помрачен, И оттого ты не познаешь света.

Песня о песне

Она сначала обожжет, Как ветерок студеный,

Всё мне видится Павловск холмистый

Всё мне видится Павловск холмистый, Круглый луг, неживая вода,

Вместо послесловия

А там, где сочиняют сны, Обоим — разных не хватило,

Эпические мотивы

В то время я гостила на земле. Мне дали имя при крещенье — Анна,

Тот голос, с тишиной великой споря

Тот голос, с тишиной великой споря, Победу одержал над тишиной.

Романс

Что тоскуешь, будто бы вчера Мы расстались: между нами вечность —

Последний тост

Я пью за разорённый дом, За злую жизнь мою,

Не мешай мне жить

Не мешай мне жить — и так не сладко, Что ты вздумал, что тебя томит?

Где, высокая, твой цыганенок

«Где, высокая, твой цыганенок, Тот, что плакал под черным платком,

За плечом, где горит семисвечник

За плечом, где горит семисвечник, И где тень Иудейской стены,

Заснуть огорченной

Заснуть огорченной, Проснуться влюбленной,

И не дослушаю впотьмах

И не дослушаю впотьмах Неконченную фразу.

Все души милых на высоких звездах

Все души милых на высоких звездах. Как хорошо, что некого терять

Я живу, как кукушка в часах

Я живу, как кукушка в часах, Не завидую птицам в лесах.

Есть в близости людей заветная черта

Есть в близости людей заветная черта, Ее не перейти влюбленности и страсти,-

За меня не будете в ответе

За меня не будете в ответе, Можете пока спокойно спать.

И это б могла, и то бы могла

И это б могла, и то бы могла, А сама, как береза в поле, легла,

Причитание (Ленинградскую беду)

В. А. Щеголевой Господеви поклонитеся

Мы не встречаться больше научились

Мы не встречаться больше научились, Не подымаем друг на друга глаз,

Конечно, мне радости мало

Конечно, мне радости мало Такая сулила гроза,

Слаб голос мой, но воля не слабеет

Слаб голос мой, но воля не слабеет, Мне даже легче стало без любви.

На Казанском или на Волковом

На Казанском или на Волковом Время землю пришло покупать.

Приморский парк Победы

Еще недавно плоская коса, Черневшая уныло в невской дельте,

Это скуки первый слой

Это скуки первый слой …самой злой,

Читая Гамлета

У кладбища направо пылил пустырь, А за ним голубела река.

Божий Ангел, зимним утром

Божий Ангел, зимним утром Тайно обручивший нас,

Звон монет

. . . . звон монет . . . . . . . . . . . .

Стал мне реже сниться, слава Богу

Стал мне реже сниться, слава Богу, Больше не мерещится везде.

Бывало, я с утра молчу

Бывало, я с утра молчу, О том, что сон мне пел.

Ни в лодке, ни в телеге

Ни в лодке, ни в телеге Нельзя попасть сюда.

Пришли и сказали: «Умер твой брат»

Н.Г. Jen’aurai pas l’honneur sublime

Памяти Сергея Есенина

Так просто можно жизнь покинуть эту, Бездумно и безбольно догореть.

Подражание корейскому

Приснился мне почти что ты Какая редкая удача!

Цветы, холодные от рос

Цветы, холодные от рос И близкой осени дыханья,

А ты думал, я тоже такая

А ты думал — я тоже такая, Что можно забыть меня,

Нас четверо

Комаровские наброски …И отступилась я здесь от всего,

И умирать в сознаньи горделивом

… и умирать в сознаньи горделивом Что жертв своих не ведаешь числа,

Выбрала сама я долю

Выбрала сама я долю Другу сердца моего:

Путник милый, ты далече

Путник милый, ты далече, Но с тобою говорю.

Эпиграмма

Могла ли Биче словно Дант творить, Или Лаура жар любви восславить?

Не с теми я, кто бросил землю

Не с теми я, кто бросил землю На растерзание врагам.

Перед весной бывают дни такие

Перед весной бывают дни такие: Под плотным снегом отдыхает луг,

Нет, царевич, я не та

Нет, царевич, я не та, Кем меня ты видеть хочешь,

Сосны

Не здороваются, не рады! А всю зиму стояли тут,

Без названия

Среди морозной праздничной Москвы, Где протекает наше расставанье

Путь мой предсказан одною из карт

Путь мой предсказан одною из карт, Тою, которой не буду…

О, есть неповторимые слова

О, есть неповторимые слова, Кто их сказал — истратил слишком много.

Сразу стало тихо в доме

Сразу стало тихо в доме, Облетел последний мак,

Словно дочка слепого Эдипа

Словно дочка слепого Эдипа, Муза к смерти провидца вела,

Не то чтобы тебя ищу

Не то чтобы тебя ищу, Мне долю не принять такую,

Так будет

Не надо нам земли чужой, Свою мы создаем, —

Городу

Весь ты сыгранный на шарманке, Отразившийся весь в Фонтанке,

Горчайшей смерти чашу

…горчайшей смерти чашу (нам не простили ничего)

Сероглазый король

Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый король.

На разведенном мосту

На разведенном мосту В день, ставший праздником ныне,

Я еще сегодня дома

Я еще сегодня дома, Но уже

Прав, что не взял меня с собой

Прав, что не взял меня с собой И не назвал своей подругой,

Не с такими еще разлучалась

Не с такими еще разлучалась, Не таких еще слала во тьму,

«Иеремия» Стравинского

И вот из мрака встает одна Еще чернее, чем темнота,

Бессмертник сух и розов

Бессмертник сух и розов. Облака На свежем небе вылеплены грубо.

Городу Пушкина

И царскосельские хранительные сени… Пушкин

Мурка, не ходи, там сыч

Мурка, не ходи, там сыч На подушке вышит,

Нам есть чем гордиться и есть что беречь

Нам есть чем гордиться и есть что беречь, И хартия прав, и родимая речь,

В ту ночь мы сошли друг от друга с ума

В ту ночь мы сошли друг от друга с ума, Светила нам только зловещая тьма,

Последнее стихотворение

Отрывок из цикла «Тайны ремесла». Одно, словно кем-то встревоженный гром,

Через много лет

Отрывок из цикла «Шиповник цветет». Ты стихи мои требуешь прямо…

На шее мелких четок ряд

На шее мелких чёток ряд, В широкой муфте руки прячу,

Знай, тот, кто оставил меня на какой-то странице

Знай, тот, кто оставил меня на какой-то странице И в мире блуждает и верен — как я — до конца,

Призрак

Зажжённых рано фонарей Шары висячие скрежещут,

24 мая

Это были черные тюльпаны, Это были страшные цветы.

А тебе еще мало по-русски

А тебе еще мало по-русски, И ты хочешь на всех языках

И меня по ошибке пленило

И меня по ошибке пленило, Как нарядная пляшет беда…

Черная вилась дорога

Черная вилась дорога, Дождик моросил,

Чугунная ограда

Чугунная ограда, Сосновая кровать.

И осталось из всего земного

И осталось из всего земного Только хлеб насущный твой,

Пока не свалюсь под забором

Пока не свалюсь под забором И ветер меня не добьет,

Любовь (То змейкой, свернувшись клубком)

То змейкой, свернувшись клубком, У самого сердца колдует,

Как взглянуть теперь мне в эти очи

Как взглянуть теперь мне в эти очи, Стыден и несносен свет дневной.

Копай, моя лопата

Копай, моя лопата, Звени, моя кирка.

Был он ревнивым, тревожным и нежным

Был он ревнивым, тревожным и нежным, Как божье солнце, меня любил,

Тот город, мной любимый с детства

Тот город, мной любимый с детства, В его декабрьской тишине

Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой

Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой, Смотрю взволнованно на темные палаты?

Вместо мудрости — опытность, пресное

В. С. Срезневской Вместо мудрости – опытность, пресное,

Цветов и неживых вещей

Цветов и неживых вещей Приятен запах в этом доме.

Что у нас общего

Что у нас общего? Стрелка часов И направление ветра?

Смуглый отрок бродил по аллеям

Смуглый отрок бродил по аллеям, У озерных грустил берегов,

На руке его много блестящих колец

На руке его много блестящих колец — Покоренных им девичьих нежных сердец.

Под крышей промерзшей пустого жилья

Под крышей промерзшей пустого жилья Я мертвенных дней не считаю,

После ветра и мороза

После ветра и мороза было Любо мне погреться у огня.

Ты первый сдался

Ты первый сдался — я молчала Пред тем, что нас постигло. Ты!

У меня есть улыбка одна

У меня есть улыбка одна: Так, движенье чуть видное губ,

Все в Москве пропитано стихами

Все в Москве пропитано стихами, Рифмами проколото насквозь.

Не напрасно я носила

Не напрасно я носила Двадцать лет ярмо —

Последняя роза

Вы напишете о нас наискосок И.Б.

1 июня 1950

Пусть дети запомнят сегодняшний день Студеный, прохладный, погожий

Так уж глаза опускали

Так уж глаза опускали, Бросив цветы на кровать,

Ах! — где те острова

Ах! — где те острова, Где растет трын-трава

Лежала тень на месяце двурогом

Лежала тень на месяце двурогом… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . страх.

Москве

Москва… как много в этом звуке… Пушкин А. С.

Не лги мне

Не лги мне, не лги мне, не лги мне, Я больше терпеть не могу.

Эхо

В прошлое давно пути закрыты, И на что мне прошлое теперь?

Последняя

Услаждала бредами, Пением могил.

А! Это снова ты. Не отроком влюбленным

А! Это снова ты. Не отроком влюбленным, Но мужем дерзостным, суровым, непреклонным

К стихам

Вы так вели по бездорожью, Как в мрак падучая звезда.

О, молчи! от волнующих страстных речей

О, молчи! от волнующих страстных речей Я в огне и дрожу,

И луковки твоей не тронул золотой

И луковки твоей не тронул золотой, Глядели на нее и Пушкин, и Толстой.

И мальчик, что играет на волынке

И мальчик, что играет на волынке, И девочка, что свой плетёт венок,

Стояла долго я у врат тяжелых ада

Стояла долго я у врат тяжелых ада, Но было тихо и темно в аду…

Врачуй мне душу, а не то

Врачуй мне душу, а не то Я хуже чем умру.

Учитель

Памяти Иннокентия Анненского А тот, кого учителем считаю,

Гость

Все как раньше: в окна столовой Бьется мелкий метельный снег,

Запад клеветал и сам же верил

Запад клеветал и сам же верил, И роскошно предавал Восток,

Не сраженная бледным страхом

Не сраженная бледным страхом И отмщения зная срок,

Мартовские элегии

Еслы бы ты музыкой была, Я тебя бы слушал неотрывно,

Слушая пение

Женский голос, как ветер, несется, Черным кажется, влажным, ночным,

Тяжела ты, любовная память

Тяжела ты, любовная память! Мне в дыму твоем петь и гореть,

Да, я любила их, те сборища ночные

Да, я любила их, те сборища ночные,- На маленьком столе стаканы ледяные,

Смятение

Было душно от жгучего света, А взгляды его — как лучи.

Герб небес изогнутый и древний

Герб небес изогнутый и древний. Что на нем, почти не разобрать.

И слава лебедью плыла

И слава лебедью плыла Сквозь золотистый дым.

И той, что танцует лихо

… и той, что танцует лихо, И той, что всегда права,

Надпись на неоконченном портрете

О, не вздыхайте обо мне, Печаль преступна и напрасна,

Отодвинув мечты и устав от идей

Отодвинув мечты и устав от идей, Жду зимы, как другие не ждут.

Заклинание

Из тюремных ворот, Из заохтенских болот,

Отрывок

…И кто-то, во мраке дерев незримый. Зашуршал опавшей листвой

Как ни стремилась к Пальмире я

Как ни стремилась к Пальмире я Золотоглавой,

Не лирою влюбленного

Не лирою влюбленного Иду пленять народ —

Измена

Не оттого, что зеркало разбилось, Не оттого, что ветер выл в трубе,

Что-то неладно со мною опять

Что-то неладно со мною опять… Сердце колотится сиро.

Это просто, это ясно

Это просто, это ясно, Это всякому понятно,

И вот, наперекор тому

В лесу голосуют деревья. Н.З.

Косноязычно славивший меня

Косноязычно славивший меня Еще топтался на краю эстрады.

Напрягаю голос и слух

Напрягаю голос и слух, Говорю я как с духом дух,

Нам свежесть слов и чувства простоту

Нам свежесть слов и чувства простоту Терять не то ль, что живописцу — зренье

Дифирамб

Зеленей той весны не бывало еще во вселенной. 1909

Справа Днепр, а слева клены

Справа Днепр, а слева клены, Высь небес тепла.

Первый дальнобойный в Ленинграде

И в пестрой суете людской Все изменилось вдруг.

Глаз не свожу с горизонта

Глаз не свожу с горизонта, Где мятели пляшут чардаш…

Майский снег

Пс.6, ст.7 Прозрачная ложится пелена

Десять лет и год твоя подруга

Десять лет и год твоя подруга Не слыхала, как поет гроза.

Царскосельская ода

А в переулке забор дощатый… Н.Г.

Пусть даже вылета мне нет

Пусть даже вылета мне нет Из стаи лебединой…

Ты пришел меня утешить, милый

Ты пришел меня утешить, милый, Самый нежный, самый кроткий…

В скорбях, в страстях, под нестерпимым гнетом

В скорбях, в страстях, под нестерпимым гнетом . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Милому

Голубя ко мне не присылай, Писем беспокойных не пиши,

Еще весна таинственная млела

Еще весна таинственная млела, Блуждал прозрачный ветер по горам

Умирая, томлюсь о бессмертье

Умирая, томлюсь о бессмертье. Низко облако пыльной мглы…

Превращая концы в начала

Превращая концы в начала, Верно, людям я спать мешала.

От меня, как от той графини

От меня, как от той графини, Шел по лесенке винтовой,

И увидел месяц лукавый

И увидел месяц лукавый, Притаившийся у ворот,

Бисерным почерком пишете, Lise

Георгию Иванову Бисерным почерком пишете, Lise,

Не повторяй — душа твоя богата

Не повторяй — душа твоя богата — Того, что было сказано когда-то,

Там оперный еще томится Зибель

Там оперный еще томится Зибель И заклинает милые цветы,

Безвольно пощады просят

Безвольно пощады просят Глаза. Что мне делать с ними,

И со всех колоколен снова

… И со всех колоколен снова Победившее смерть слово

Это рысьи глаза твои, Азия

Это рысьи глаза твои, Азия, Что-то высмотрели во мне,

Теперь прощай, столица

Теперь прощай, столица, Прощай, весна моя,

Рыбак

Руки голы выше локтя, А глаза синей, чем лед.

Жрицами божественной бессмыслицы

В.С. Сой Жрицами божественной бессмыслицы

Тихо льется тихий Дон

Отрывок из поэмы «Реквием» Ахматовой

Под навесом темной риги

Под навесом темной риги жарко, Я смеюсь, а в сердце злобно плачу.

Кого просить, куда бежать

Кого просить, куда бежать, Кому валиться в ноги…

О, как меня любили ваши деды

О, как меня любили ваши деды, Улыбчиво, и томно, и светло.

И в Киевском храме Премудрости Бога

И в Киевском храме Премудрости Бога, Припав к солее, я тебе поклялась,

Я не была здесь лет семьсот

Я не была здесь лет семьсот, Но ничего не изменилось…

Стихи о Петербурге

1 Вновь Исакий в облаченье

Быть может, презреннее всех на земле

Быть может, презреннее всех на земле Нарушитель клятвы не данной.

Нет, это не я, это кто-то другой страдает

Нет, это не я, это кто-то другой страдает. Я бы так не могла, а то, что случилось,

Пророчишь, горькая, и руки уронила

О.А. Глебовой-Судейкиной Пророчишь, горькая, и руки уронила,

Небывалая осень

Небывалая осень построила купол высокий, Был приказ облакам этот купол собой не темнить.

Ни вероломный муж, ни трепетный жених

Ни вероломный муж, ни трепетный жених, . . . . . . . . . . . . . . . . . . . кто-то третий,

Лучше б я по самые плечи

Лучше б я по самые плечи Вбила в землю проклятое тело,

Смирение

Смирение! — не ошибись дверьми, Войди сюда и будь всегда со мною.

Где дремала пустыня

Где дремала пустыня — там ныне сады, Поля и озерная гладь.

И на ступеньки встретить

…И на ступеньки встретить Не вышли с фонарем.

Мне, лишенной огня и воды

Мне, лишенной огня и воды, Разлученной с единственным сыном…

Сердце бьется ровно, мерно

Сердце бьется ровно, мерно. Что мне долгие года!

Ты любила меня и жалела

М. Цветаевой Ты любила меня и жалела,

Мне не надо счастья малого

Мне не надо счастья малого, Мужа к милой провожу

Памяти 19 июля 1914

Мы на сто лет состарились, и это Тогда случилось в час один:

И как всегда бывает в дни разрыва

И как всегда бывает в дни разрыва, К нам постучался призрак первых дней,

Тебе, Афродита, слагаю танец

Тебе, Афродита, слагаю танец, Танец слагаю тебе.

Хорошо поют синицы

Хорошо поют синицы, У павлина яркий хвост,

Мне веселее ждать его

Мне веселее ждать его, Чем пировать с другим…

Есть три эпохи у воспоминаний

Последний ключ – холодный ключ забвенья. Он слаще всех жар сердца утолит.

Кому и когда говорила

«…И кто-то приказал мне: Говори! Припомни все…»

Зазеркалье

O quae beatam, Diva, tenes Syprum et Memphin…

Целый день провела у окошка

Целый день провела у окошка И томилась: ‘Скорей бы гроза’.

Я гадаю: кто там? – не жених ли

Я гадаю: кто там? – не жених ли, Не жених ли это мой?…

Разве я стала совсем не та

Разве я стала совсем не та, Что там, у моря,

Моей сестре

Подошла я к сосновому лесу. Жар велик, да и путь не короткий.

Посвящение

Отрывок из цикла «Реквием». Перед этим горем гнутся горы,

Первая песенка

Таинственной невстречи Пустынны торжества,

Истлевают звуки в эфире

Истлевают звуки в эфире, И заря притворилась тьмой.

Утешение

Там Михаил Архистратиг Его зачислил в рать свою.

Памяти В.С. Срезневской

Почти не может быть, ведь ты была всегда: В тени блаженных лип, в блокаде и больнице,

Проплывают льдины, звеня

Проплывают льдины, звеня, Небеса безнадежно бледны.

Памяти Александра Блока

Пора забыть верблюжий этот гам И белый дом на улице Жуковской.

Заболеть бы как следует, в жгучем бреду

Заболеть бы как следует, в жгучем бреду Повстречаться со всеми опять,

Я не любви твоей прошу

Я не любви твоей прошу. Она теперь в надежном месте.

Русский трианон (Поэма)

I В тени елизаветинских боскетов

И любишь ты всю жизнь меня, меня одну

И любишь ты всю жизнь меня, меня одну. Да, если хочешь знать, и даже вот такую.

Буду тихо на погосте

Буду тихо на погосте Под доской дубовой спать,

Побег

О. А. Кузьминой-Караваевой «Нам бы только до взморья добраться,

Снова ветер знойного июля

Снова ветер знойного июля . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Смерть Софокла

Тогда царь понял, что умер Софокл. Легенда

Из первой тетради

Отрывок Всю ночь не давали заснуть,

Узнала я, как опадают лица

Отрывок из поэмы Реквием

Не дышали мы сонными маками

Не дышали мы сонными маками, И своей мы не знаем вины.

В городе райского ключаря

В городе райского ключаря, В городе мертвого царя

Словно ангел, возмутивший воду

Словно ангел, возмутивший воду, Ты взглянул тогда в мое лицо,

Я гибель накликала милым

Я гибель накликала милым, И гибли один за другим.

И было сердцу ничего не надо

И было сердцу ничего не надо, Когда пила я этот жгучий зной…

Беспамятна лишь жизнь

Беспамятна лишь жизнь, — такой не назовем Ее сестру, — последняя дремота

Непогребенных всех — я хоронила их

Непогребенных всех – я хоронила их, Я всех оплакала, а кто меня оплачет?

Муза

Когда я ночью жду ее прихода, Жизнь, кажется, висит на волоске.

Памяти друга

И в День Победы, нежный и туманный, Когда заря, как зарево, красна,

Не находка она, а утрата

Не находка она, а утрата, И не истина это а — ложь…

Поджигателям

И чем грозите вы? Пожаром?

Третью весну встречаю вдали

Третью весну встречаю вдали От Ленинграда.

Осень смуглая (Вновь подарен мне дремотой)

Вновь подарен мне дремотой Наш последний звездный рай —

Он прав — опять фонарь, аптека

Он прав – опять фонарь, аптека, Нева, безмолвие, гранит…

Из цикла «В пути»

Совсем вдали висел какой-то мост. И в темноте декабрьской, влажной, грязной

Не стращай меня грозной судьбой

Не стращай меня грозной судьбой И великою северной скукой.

Глаза безумные твои

Глаза безумные твои И ледяные речи,

И в памяти, словно в узорной укладке

И в памяти, словно в узорной укладке: Седая улыбка всезнающих уст,

Самые темные дни в году

Самые темные дни в году Светлыми стать должны.

Без крова, без хлеба, без дела

Без крова, без хлеба, без дела Жила я на радость врагам,

Ночью

Стоит на небе месяц, чуть живой, Средь облаков струящихся и мелких,

Северные элегии

В том доме было очень страшно жить, И ни камина жар патриархальный,

Данте

Il mio bel San Giovanni Dante [1]

Как слепоглухонемая

Как слепоглухонемая, Которой остались на свете

Ты напрасно мне под ноги мечешь

Вижу я, Лебедь тешится моя.

Когда лежит луна ломтем чарджуйской дыни

Когда лежит луна ломтем чарджуйской дыни На краешке окна, и духота кругом,

Ты поверь, не змеиное острое жало

Ты поверь, не змеиное острое жало, А тоска мою выпила кровь.

И было этим летом так отрадно

И было этим летом так отрадно Мне отвыкать от собственных имен

Тост

За эти пламенные зори, За первый день твой, месяц май!

Веет ветер лебединый

Веет ветер лебединый, Небо синее в крови.

Если ты смерть

Если ты смерть — отчего же ты плачешь сама, Если ты радость — то радость такой не бывает.

Небо мелкий дождик сеет

Небо мелкий дождик сеет На зацветшую сирень.

Со шпаной в канавке

Со шпаной в канавке Возле кабака,

Муза ушла по дороге

Муза ушла по дороге, Осенней, узкой, крутой,

Еще говорящую трубку

Еще говорящую трубку Она положила обратно,

Так раненого журавля

Так раненого журавля Зовут другие: курлы, курлы!

Ты, Азия, родина родин

Ты, Азия, родина родин! Вместилище гор и пустынь…

И через все, и каждый миг

И через все, и каждый миг, Через дела, через безделье

Широко распахнуты ворота

Широко распахнуты ворота, Липы нищенски обнажены,

Вечером

Звенела музыка в саду Таким невыразимым горем.

Солнце комнату наполнило

Солнце комнату наполнило Пылью желтой и сквозной.

Тот август, как желтое пламя

Тот август, как желтое пламя, Пробившееся сквозь дым,

Один идет прямым путем

Один идет прямым путем, Другой идет по кругу

От тебя я сердце скрыла

От тебя я сердце скрыла, Словно бросила в Неву…

Последний день в Риме

Заключенье не бывшего цикла Часто сердцу труднее всего,

Маяковский в 1913 году

Я тебя в твоей не знала славе, Помню только бурный твой расцвет,

Запретная роза

Ваша горькая божественная речь… А. Н

Так не зря мы вместе бедовали

Так не зря мы вместе бедовали, Даже без надежды раз вздохнуть.

Разлука призрачна

Разлука призрачна — мы будем вместе скоро, И все запретное как призрак Эльсинора.

Вот и доспорился яростный спорщик

Вот и доспорился яростный спорщик, До енисейских равнин…

Одичалая и немая

Одичалая и немая, Это близишься ты, Седьмая!

И когда друг друга проклинали

И когда друг друга проклинали В страсти, раскаленной добела,

Он длится без конца

Он длится без конца — янтарный, тяжкий день! О, как невыразима грусть, как тщетно ожиданье!

А ты теперь тяжелый и унылый

А ты теперь тяжелый и унылый, Отрекшийся от славы и мечты,

От странной лирики, где каждый шаг

От странной лирики, где каждый шаг — секрет, Где пропасти налево и направо,

Родная земля

В заветных ладанках не носим на груди, О ней стихи навзрыд не сочиняем,

Это и не старо и не ново

Это и не старо и не ново, Ничего нет сказочного тут.

Я умею любить

Я умею любить. Умею покорной и нежною быть.

Стряслось небывалое, злое

Стряслось небывалое, злое, Никак не избудешь его,

Земной отрадой сердца не томи

Земной отрадой сердца не томи, Не пристращайся ни к жене, ни к дому,

Причитание

Ленинградскую беду Руками не разведу,

Для суда и для стражи незрима

Для суда и для стражи незрима, В эту залу сегодня войду

Почернел, искривился бревенчатый мост

Почернел, искривился бревенчатый мост, И стоят лопухи в человеческий рост,

Шелестит, опадая орешник

Шелестит, опадая орешник, . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Для того ль тебя носила

Для того ль тебя носила Я когда-то на руках,

Постучись кулачком — я открою

Постучись кулачком – я открою. Я тебе открывала всегда.

И возникает мой сонет

И возникает мой сонет, Последний, может быть, на свете.

Будешь жить, не зная лиха

Будешь жить, не зная лиха, Править и судить,

Бежецк

Там белые церкви и звонкий, светящийся лед, Там милого сына цветут васильковые очи.

Не с тобой мне есть угощенье

Не с тобой мне есть угощенье, Не тебя мне просить прощенья,

Имя

Татарское, дремучее Пришло из никуда,

Как зеркало в тот день Нева лежала

Как зеркало в тот день Нева лежала, Закатом раскалившись докрасна,

Ты выдумал меня

Ты выдумал меня. Такой на свете нет, Такой на свете быть не может.

Клеветникам

Напрасно кровавою пеленой Вы страну нашу мните покрыть, —

Смерть одна на двоих

Смерть одна на двоих. Довольно! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Лишняя

Тешил — ужас. Грела — вьюга. Вел вдоль смерти — мрак.

Лилии

Я лилий нарвала прекрасных и душистых, Стыдливо-замкнутых, как дев невинных рой,

Я играю в ту самую игру

Я играю в ту самую игру, От которой я и умру.

Наследница

От Царскосельских лип… Пушкин

Кто тебя мучил такого

Кто тебя мучил такого . . . . . . . . . . . . . . . .

О нет, я не тебя любила

О нет, я не тебя любила, Палима сладостным огнем,

К музыке

Стала я, как в те года, бессонной, Ночь не отличаю ото дня,

Туманом легким парк наполнился

Вере Ивановой-Шварсалон Туманом легким парк наполнился,

Летний сад

Я к розам хочу, в тот единственный сад, Где лучшая в мире стоит из оград,

В последний раз мы встретились тогда

В последний раз мы встретились тогда На набережной, где всегда встречались.

Нужен мне он или не нужен

Нужен мне он или не нужен — Этот титул мной заслужен.

Меня, как реку

Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые.

Шиповник цветет

Из сожженной тетради Вместо праздничного поздравленья

Не знаю, что меня вело

Не знаю, что меня вело Тогда над безднами такими.

Просыпаться на рассвете

Просыпаться на рассвете Оттого, что радость душит,

А Смоленская нынче именинница

Памяти Ал. Блока А Смоленская нынче именинница,

Жить, так на воле

Жить — так на воле, Умирать — так дома.

Уложила сыночка кудрявого

Уложила сыночка кудрявого И пошла на озеро по воду,

Но я предупреждаю вас

Но я предупреждаю вас, Что я живу в последний раз.

Стеклянный воздух над костром

. . . . . . . . . . . . . . . . . . Стеклянный воздух над костром

Ответ

В. А. Комаровскому Какие странные слова

Бег времени (Что войны, что чума)

Что войны, что чума? — конец им виден скорый, Их приговор почти произнесён.

И прекрасней мраков Рембрандта

И прекрасней мраков Рембрандта Просто плесень в черном углу.

Неправда, не медный, неправда, не звон

Неправда, не медный, неправда, не звон, А тихий (?) и хвойный таинственный стон

Дверь полуоткрыта

Дверь полуоткрыта, Веют липы сладко…

Конец демона

Словно Врубель наш вдохновенный, Лунный луч тот профиль чертил.

Спасали всегда почему-то кого-то

Спасали всегда почему-то кого-то, Кто рядом со мною стоит.

Ты всегда таинственный и новый

Ты всегда таинственный и новый, Я тебе послушней с каждым днем,

И Вождь орлиными очами

И Вождь орлиными очами Увидел с высоты Кремля,

Мартовская элегия

Прошлогодних сокровищ моих Мне надолго, к несчастию, хватит.

С грозных ли площадей Ленинграда

С грозных ли площадей Ленинграда Иль с блаженных летейских полей

Только десять лет, ты шутишь, Боже мой

…Как! Только десять лет, ты шутишь, Боже мой, О как ты рано возвратился,

От любви твоей загадочной

От любви твоей загадочной, Как от боли, в крик кричу,

И целый день, своих пугаясь стонов

И целый день, своих пугаясь стонов, В тоске смертельной мечется толпа,

Показать бы тебе, насмешнице

Отрывок из поэмы Реквием. Показать бы тебе, насмешнице

Это с тобой я встречала тогда

Это с тобой я встречала тогда Первую старость.

Мне безмолвие стало домом

Мне безмолвие стало домом И столицею — немота.

Сегодня мне письма

Сегодня мне письма не принесли: Забыл он написать или уехал;

Я подымаю трубку — я называю имя

Я подымаю трубку — я называю имя, Мне отвечает голос — какого на свете нет…

Шелестит о прошлом старый дуб

Шелестит о прошлом старый дуб. Лунный луч лениво протянулся.

Сама Нужда смирилась наконец

Сама Нужда смирилась наконец, И отошла задумчиво в сторонку.

Я в этой церкви слушала Канон

Я в этой церкви слушала Канон Андрея Критского в день строгий и печальный,

Взоры огненней огня

Взоры огненней огня И усмешка Леля…

А там мой мраморный двойник

…А там мой мраморный двойник, Поверженный под старым кленом,

Художнику

Мне все твоя мерещится работа, Твои благословенные труды:

Чем хуже этот век предшествующих

Чем хуже этот век предшествующих? Разве Тем, что в чаду печали и тревог

Подражание армянскому

Я приснюсь тебе черной овцою На нетвердых, сухих ногах,

На столике чай, печения сдобные

На столике чай, печения сдобные, В серебряной вазочке драже.

И я не имею претензий

И я не имею претензий Ни к веку, ни к тем, кто вокруг.

Пою эту встречу, пою это чудо

Пою эту встречу, пою это чудо — Пришел ты когда-то ко мне ниоткуда,

Вам жить, а мне не очень

Вам жить, а мне не очень, Тот близок поворот.

Страх, во тьме перебирая вещи

Страх, во тьме перебирая вещи, Лунный луч наводит на топор.

Из памяти твоей я выну этот день

Из памяти твоей я выну этот день, Чтоб спрашивал твой взор беспомощно-туманный:

И жар по вечерам, и утром вялость

И жар по вечерам, и утром вялость, И губ растрескавшихся вкус кровавый.

Маскарад в парке

Луна освещает карнизы, Блуждает по гребням реки…

Тринадцать строчек

И наконец ты словно произнес Не так, как те… что на одно колено, —

Покинув рощи родины священной

Покинув рощи родины священной И дом, где Муза Плача изнывала,

В комнате моей живет красивая

В комнате моей живет красивая Медленная черная змея;

Справа раскинулись пустыри

Справа раскинулись пустыри, С древней, как мир, полоской зари.

Был блаженной моей колыбелью

Был блаженной моей колыбелью Темный город у грозной реки

Тебе покорной? Ты сошел с ума

Тебе покорной? Ты сошел с ума! Покорна я одной Господней воле.

Поэма без героя

Часть I Тринадцатый год

В каждом древе распятый Господь

В каждом древе распятый Господь, В каждом колосе тело Христово,

А как музыка зазвучала

А как музыка зазвучала И очнулась вокруг зима,

Шутки — шутками, а сорок

Шутки — шутками, а сорок Гладких лет в тюрьме,

Сонет

Совсем не тот таинственный художник, Избороздивший Гофмановы сны,—

Молюсь оконному лучу

Цветок виноградной лозы растет, и мне двадцать лет сегодня вечером.

И от Царского до Ташкента

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . И от Царского до Ташкента

Недуг томит три месяца в постели

Недуг томит три месяца в постели, И смерти я как будто не боюсь.

Воронеж (И город весь стоит оледенелый)

О. М. И город весь стоит оледенелый.

Город сгинул, последнего дома

Город сгинул, последнего дома Как живое взглянуло окно…

Из-под смертного свода кургана

Из-под смертного свода кургана Вышла, может быть, чтобы опять

Плотно сомкнуты губы сухие

Плотно сомкнуты губы сухие. Жарко пламя трех тысяч свечей.

Белая ночь

Небо бело страшной белизною, А земля как уголь и гранит.

Мужество

Мы знаем, что ныне лежит на весах И что совершается ныне.

Из «Ташкентской тетради»

Блаженный мир — зеленый мир За каждым поворотом.

Стихи из ненаписанного романа

У кого-то . . . . . есть . . . . . дом и честь,

Кто его сюда прислал

Кто его сюда прислал Сразу изо всех зеркал

Реквием (Поэма)

Посвящение Перед этим горем гнутся горы,

Знаю, знаю — снова лыжи

Знаю, знаю – снова лыжи Сухо заскрипят.

Птицы смерти в зените стоят

Птицы смерти в зените стоят. Кто идет выручать Ленинград?

Как белый камень в глубине колодца

Как белый камень в глубине колодца, Лежит во мне одно воспоминанье.

Больничные молитвенные дни

Больничные молитвенные дни И где-то близко за стеною — море

Вот это я тебе, взамен могильных роз

Памяти М. Булгакова Вот это я тебе, взамен могильных роз,

Спокоен ход простых суровых дней

Сергею Судейкину Спокоен ход простых суровых дней,

Гости

‘…ты пьян, И все равно пора нах хауз…’

Что с кровью рифмуется

…что с кровью рифмуется Кровь отравляет

Всем обещаньям вопреки

Всем обещаньям вопреки И перстень сняв с моей руки,

Все расхищено, предано, продано

Наталии Рыковой Всё расхищено, предано, продано,

Двустишие

От других мне хвала — что зола. От тебя и хула — похвала.

Горят твои ладони

‘Горят твои ладони, В ушах пасхальный звон,

Пускай австралийка меж нами незримая сядет

Пускай австралийка меж нами незримая сядет И скажет слова, от которых нам станет светло.

Каждый день по-новому тревожен

Каждый день по-новому тревожен, Все сильнее запах спелой ржи.

Все мы бражники здесь, блудницы

Все мы бражники здесь, блудницы, Как невесело вместе нам!

И упало каменное слово

И упало каменное слово На мою еще живую грудь.

Мы до того отравлены друг другом

Мы до того отравлены друг другом, Что можно и погибнуть невзначай,

Уводили тебя на рассвете

Отрывок из поэмы Реквием

Клеопатра

Александрийские чертоги Покрыла сладостная тень.

Борис Пастернак (Поэт)

Он, сам себя сравнивший с конским глазом, Косится, смотрит, видит, узнает,

Не смущаюсь я речью обидною

Не смущаюсь я речью обидною, Никого ни в чем не виню.

Хулимые, хвалимые

Хулимые, хвалимые, Ваш голос прост и дик.

Не давай мне ничего на память

Не давай мне ничего на память, Знаю я, как память коротка.

Ты знаешь, я томлюсь в неволе

Ты знаешь, я томлюсь в неволе, О смерти господа моля,

Меня и этот голос не обманет

Меня и этот голос не обманет, Пора, пора вам, гость случайный, в путь,

Под рукоплесканья клеветы

Под рукоплесканья клеветы И зависти змеиный свист.

Опять подошли незабвенные даты

Опять подошли «незабвенные даты», И нет среди них ни одной не проклятой.

Соседка — из жалости — два квартала

Соседка – из жалости – два квартала, Старухи, – как водится, – до ворот,

Отрывок о Ташкенте

И.М. Басалаеву на память о нашем Ташкенте Не знала б, как цветет айва,

Навстречу знаменам, навстречу полкам

Навстречу знаменам, навстречу полкам Вернувшейся армии нашей

Как страшно изменилось тело

Как страшно изменилось тело, Как рот измученный поблек!

И очертанья Фауста вдали

И очертанья Фауста вдали — Как города, где много черных башен

Музыка могла б мне дать

Музыка могла б мне дать Пощаду в день осенний,

Как в трапезной – скамейки, стол, окно

Как в трапезной – скамейки, стол, окно С огромною серебряной луною.

При непосылке поэмы

Приморские порывы ветра, И дом, в котором не живем,

Когда умрем, темней не станет

А.А. Смирнову Когда умрем, темней не станет,

По той дороге, где Донской

По той дороге, где Донской Вел рать великую когда-то,

К смерти

Отрывок из поэмы «Реквием». Ты все равно придешь. — Зачем же не теперь?

Оставь, и я была как все

Оставь, и я была как все, И хуже всех была,

Ты, верно, чей-то муж и ты любовник чей-то

Ты, верно, чей-то муж и ты любовник чей-то, В шкатулке без тебя еще довольно тем,

Предвесенняя элегия

Меж сосен метель присмирела, Но, пьяная и без вина,

Мы не умеем прощаться

Мы не умеем прощаться,- Все бродим плечо к плечу.

Словно тяжким огромным молотом

Словно тяжким огромным молотом Раздробили слабую грудь.

Похороны

Я места ищу для могилы. Не знаешь ли, где светлей?

Легкие летят недели

Легкие летят недели, Что случилось, не пойму.

Я видел поле после града

Я видел поле после града И зачумленные стада,

Родилась я ни поздно, ни рано

Родилась я ни поздно, ни рано Это время блаженно дно,

Сон

Я знала, я снюсь тебе, Оттого не могла заснуть.

Слух чудовищный бродит по городу

Слух чудовищный бродит по городу, Забирается в домы, как тать.

Вечер тот казни достоин

Вечер тот казни достоин, С ним я не справлюсь никак.

Память о солнце

Память о солнце в сердце слабеет, Желтей трава,

Я горькая и старая. Морщины

Я горькая и старая. Морщины Покрыли сетью желтое лицо.

Скучно мне оберегать

Скучно мне оберегать От себя людей,

И неоплаканною тенью

И неоплаканною тенью Я буду здесь блуждать в ночи,

Как будто страшной песенки

Как будто страшной песенки Веселенький припев —

Если б все, кто помощи душевной

Если б все, кто помощи душевной У меня просил на этом свете, —

С самолета

На сотни верст, на сотни миль, На сотни километров

Как долог праздник новогодний

Графу В.П. Зубову Как долог праздник новогодний,

Не тайны и не печали

Не тайны и не печали, Не мудрой воли судьбы —

Из Седьмой Северной элегии

…А я молчу — я тридцать лет молчу. Молчание арктическими льдами

Все отнято

Все отнято: и сила, и любовь. В немилый город брошенное тело

Пива светлого наварено

Пива светлого наварено, На столе дымится гусь…

То ли я с тобой осталась

То ли я с тобой осталась, То ли ты ушел со мной,

In memoriam (А вы, мои друзья последнего призыва)

А вы, мои друзья последнего призыва! Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.

На свиданье с белой ночью

На свиданье с белой ночью Скоро я от вас уеду.

Годовщину последнюю празднуй

Годовщину последнюю празднуй Ты пойми, что сегодня точь-в-точь

Если плещется лунная жуть

Если плещется лунная жуть, Город весь в ядовитом растворе.

Смерть поэта

Как птица, мне ответит эхо. Б. П.

И кружку пенили отцы

И кружку пенили отцы, И уходили сорванцы,

Знаешь сам, что не стану славить

Знаешь сам, что не стану славить Нашей встречи горчайший день.

В тот давний год, когда зажглась любовь

В тот давний год, когда зажглась любовь Как крест престольный в сердце обреченном,

Весенним солнцем это утро пьяно

Весенним солнцем это утро пьяно, И на террасе запах роз слышней,

На пороге белом рая

На пороге белом рая, Оглянувшись, крикнул: «Жду!»

Здесь девушки прелестнейшие спорят

Здесь девушки прелестнейшие спорят За честь достаться в жены палачам,

Я была тебе весной и песней

Я была тебе весной и песней, А потом была еще чудесней,

Ночь моя — бред о тебе

Ночь моя — бред о тебе, День — равнодушное: пусть!

Слава миру

Что начал Стокгольм — продолжала Варшава, И миру звучит неумолчная слава,

Скука, скую

Скука, скую . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Предсказание

Видел я тот венец златокованый… Не завидуй такому венцу!

Словно дальнему голосу внемлю

М. М. 3ощенко Словно дальнему голосу внемлю,

Хочешь знать, как все это было

Хочешь знать, как все это было? — Три в столовой пробило,

Уж я ль не знала бессонницы

Уж я ль не знала бессонницы Все пропасти и тропы,

Последнее возвращение

У меня одна дорога: От окна и до порога.

Ты письмо мое, милый, не комкай

Ты письмо мое, милый, не комкай. До конца его, друг, прочти.

Пусть голоса органа снова грянут

Пусть голоса органа снова грянут, Как первая весенняя гроза:

Другая песенка

Несказанные речи Я больше не твержу,

Углем наметил на левом боку

Углем наметил на левом боку Место, куда стрелять,

Я так молилась

Я так молилась: «Утоли Глухую жажду песнопенья!»

Стансы

Стрелецкая луна, Замоскворечье, ночь. Как крестный ход идут часы Страстной недели.

Все, кого и не звали, в Италии

Все, кого и не звали, в Италии,- Шлют с дороги прощальный привет.

Вечерняя комната

Я говорю сейчас словами теми, Что только раз рождаются в душе.

Забудут? – вот чем удивили

Забудут? – вот чем удивили! Меня забывали сто раз,

Меня покинул в новолунье

Меня покинул в новолунье Мой друг любимый. Ну так что ж!

За ландышевый май

…За ландышевый май В моей Москве кровавой

Там завтра мое улыбаясь сидело

Там завтра мое улыбаясь сидело . . . . . . . . . . . не пило, не ело.

Многое еще, наверно, хочет

Многое еще, наверно, хочет Быть воспетым голосом моим:

Памяти Пильняка

Всё это разгадаешь ты один… Когда бессонный мрак вокруг клокочет,

Ведь где-то есть простая жизнь

Ведь где-то есть простая жизнь и свет, Прозрачный, теплый и весёлый…

Как будто я все ведала заранее

Как будто я все ведала заранее, Как будто я алмазную дарани

И черной музыки безумное лицо

…И черной музыки безумное лицо На миг появится и скроется во мраке,

Из цикла «Сожженная тетрадь»

Пусть мой корабль пошел на дно, Дом превратился в дым…

Через 23 года

Я гашу те заветные свечи, Мой окончен волшебный вечер, —

Здесь все тебе принадлежит по праву

Б. П. Здесь все тебе принадлежит по праву,

Хозяйка

Е. С. Булгаковой В этой горнице колдунья

Волга — Дон

В грозном вое степных ураганов, Рассекая земную грудь,

О, жизнь без завтрашнего дня

О, жизнь без завтрашнего дня! Ловлю измену в каждом слове,

Моею Музой оказалась мука

Моею Музой оказалась мука. Она со мною кое-как прошла

Как площади эти обширны

Как площади эти обширны, Как гулки и круты мосты!

Белый дом

Морозное солнце. С парада Идут и идут войска.

Приду туда, и отлетит томленье

Приду туда, и отлетит томленье. Мне ранние приятны холода.

Так отлетают темные души

Так отлетают темные души… — Я буду бредить, а ты не слушай.

Не мудрено, что похоронным звоном

Не мудрено, что похоронным звоном Звучит порой непокоренный стих.

Обыкновенным было это утро

Обыкновенным было это утро Московское и летнее почти что,

Все ушли, и никто не вернулся

Все ушли, и никто не вернулся, Только, верный обету любви,

Царскосельская статуя

Уже кленовые листы На пруд слетают лебединый,

Что ты можешь еще подарить

Что ты можешь еще подарить? — Той сияющей сущности пламя,

Все это было — твердая рука

Все это было — твердая рука И полувиноватая улыбка,

Я сошла с ума, о мальчик странный

Я сошла с ума, о мальчик странный, В среду, в три часа!

Я окошка не завесила

Я окошка не завесила, Прямо в горницу гляди.

Исповедь

Умолк простивший мне грехи. Лиловый сумрак гасит свечи,

А в книгах я последнюю страницу

А в книгах я последнюю страницу Всегда любила больше всех других, —

Я не люблю цветы

Я не люблю цветы — они напоминают Мне похороны, свадьбы и балы,

Нет, с гуртом гонимым по Ленинке

О. Мандельштаму Нет, с гуртом гонимым по Ленинке

Многим

Я – голос ваш, жар вашего дыханья, Я – отраженье вашего лица.

Там такие бродят души

Там такие бродят души, — Спят такие сны…

О тебе вспоминаю я редко

О тебе вспоминаю я редко И твоей не пленяюсь судьбой,

Но кто подумать мог, что шестьдесят четвертый

Но кто подумать мог, что шестьдесят четвертый На самом донышке припас такое.

А умирать поедем в Самарканд

А умирать поедем в Самарканд, На родину предвечных роз…

Здесь всё то же, то же, что и прежде

Здесь всё то же, то же, что и прежде, Здесь напрасным кажется мечтать.

Статуя «Ночь» в Летнем саду

Ноченька! В звездном покрывале,

Опять поминальный приблизился час

Отрывок из цикла Реквием. Опять поминальный приблизился час.

Сочтенных дней осталось мало

Сочтенных дней осталось мало, Уже не страшно ничего,

В сочельник

Заключенье небывшего цикла Часто сердцу труднее всего.

Я слышу иволги всегда печальный голос

Я слышу иволги всегда печальный голос И лета пышного приветствую ущерб,

Прощальная

Не смеялась и не пела, Целый день молчала,

Безымянная здесь могила

Безымянная здесь могила . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Сжала руки под темной вуалью

Сжала руки под тёмной вуалью… «Отчего ты сегодня бледна?»

Застольная

Под узорной скатертью Не видать стола.

Ничего не скажу, ничего не открою

Ничего не скажу, ничего не открою. Буду молча смотреть, наклонившись, в окно.

Там зори из легчайшего огня

Там зори из легчайшего огня. Там. . . . . . . . . . . . . . .тени,

Поздний ответ

М. И. Цветаевой Белорученька моя, чернокнижница…

Муж хлестал меня узорчатым

Муж хлестал меня узорчатым, Вдвое сложенным ремнём.

Дорогою ценой и нежданной

Дорогою ценой и нежданной Я узнала, что помнишь и ждешь.

Корея в огне

I Где ароматом веяли муссоны

Самой поэме

…и слово в музыку вернись. О.М.

А я говорю, вероятно, за многих

А я говорю, вероятно, за многих: Юродивых, скорбных, немых и убогих,

Царскосельские строки

Памяти Н.С.Г. I

Все опять возвратится ко мне

Все опять возвратится ко мне: Раскаленная ночь и томленье

Явление луны

А. К. Из перламутра и агата,

И опять по самому краю

И опять по самому краю Лунатически я ступаю.

Я над ними склонюсь, как над чашей

Осипу Мандельштаму Я над ними склонюсь, как над чашей,

Колыбельная

Далеко в лесу огромном, Возле синих рек,

И вот одна осталась я

И вот одна осталась я Считать пустые дни.

Будем вместе, милый, вместе

Будем вместе, милый, вместе, Знают все, что мы родные,

Кого когда-то называли люди

Кого когда-то называли люди Царем в насмешку, Богом в самом деле,

Он любил три вещи на свете

Он любил три вещи на свете: За вечерней пенье, белых павлинов

Уединение

Так много камней брошено в меня, Что ни один из них уже не страшен,

Алиса

I Все тоскует о забытом

Любовь покоряет обманно

Любовь покоряет обманно, Напевом простым, неискусным.

Мне ни к чему одические рати

Мне ни к чему одические рати И прелесть элегических затей.

Здравствуй, Легкий шелест слышишь

Здравствуй! Легкий шелест слышишь Справа от стола?

Загорелись иглы венчика

Загорелись иглы венчика Вкруг безоблачного лба.

И яростным вином блудодеянья

И яростным вином блудодеянья Они уже упились до конца.

Снова со мной ты

Снова со мной ты. О мальчик-игрушка! Буду ли нежной опять, как сестра?

И юностью манит, и славу сулит

И юностью манит, и славу сулит, Так снова со мной сатана говорит:

Течет река неспешно

Течет река неспешно по долине, Многооконный на пригорке дом.

И музыка тогда ко мне

И музыка тогда ко мне Тернового пути еще не знала.

Завещать какой-то дикой скрипке

Завещать какой-то дикой скрипке Ужас и отчаянье свое.

Ты отступник

Ты — отступник: за остров зеленый Отдал, отдал родную страну,

Тайны ремесла

1. Творчество Бывает так: какая-то истома;

Вторая годовщина

(Простые рифмы) Нет, я не выплакала их.

На смоленском кладбище

А все, кого я на земле застала, Вы, века прошлого дряхлеющий посев!

Меня влекут дороги Подмосковья

Меня влекут дороги Подмосковья, Как будто клад я закопала там,

Вновь Исакий в облаченье

Вновь Исакий в облаченье Из литого серебра.

Буду черные грядки холить

Буду черные грядки холить, Ключевой водой поливать;

А человек, который для меня

А человек, который для меня Теперь никто, а был моей заботой

Подражание Анненскому

И с тобой, моей первой причудой, Я простился. Восток голубел.

Двадцать первое, Ночь, Понедельник

Двадцать первое. Ночь. Понедельник. Очертанья столицы во мгле.

Как у облака на краю

Как у облака на краю, Вспоминаю я речь твою,

Приморский сонет

Здесь все меня переживет, Все, даже ветхие скворешни

В последний год, когда столица наша

В последний год, когда столица наша Первоначальное носила имя

Соблазна не было. Соблазн в тиши живет

Соблазна не было. Соблазн в тиши живет, Он постника томит, святителя гнетет

От этих антивстреч

От этих антивстреч Меня бы уберечь

Я пришла к поэту в гости

Александру Блоку Я пришла к поэту в гости.

Бессонница

Где-то кошки жалобно мяукают, Звук шагов я издали ловлю…

Клятва

И та, что сегодня прощается с милым,- Пусть боль свою в силу она переплавит.

Я написала слова

Я написала слова, Что долго сказать не смела.

Ты мог бы мне сниться реже

Ты мог бы мне сниться и реже, Ведь часто встречаемся мы,

Рахиль

Библейские стихи И служил Иаков за Рахиль семь

Когда в тоске самоубийства

Когда в тоске самоубийства Народ гостей немецких ждал,

Умеръ

Четыре буквы, вечный мрак! И . . . . . . . . . лице…

Памяти Вали

1 Щели в саду вырыты,

Не бывать тебе в живых

Не бывать тебе в живых, Со снегу не встать.

Подражание Кафке (Другие уводят любимых)

Другие уводят любимых, — Я с завистью вслед не гляжу.

Быть страшно тобою хвалимой

Быть страшно тобою хвалимой… Все мои подсчитала грехи.

Музе

Муза-сестра заглянула в лицо, Взгляд ее ясен и ярок.

Если бы тогда шальная пуля

Если бы тогда шальная пуля Легкою тропинкою июля

Белой ночью

Ах, дверь не запирала я, Не зажигала свеч,

Александру Блоку

От тебя приходила ко мне тревога И уменье писать стихи.

Когда в мрачнейшей из столиц

Когда в мрачнейшей из столиц Рукою твердой, но усталой,

Я не знаю, ты жив или умер

Я не знаю, ты жив или умер,— На земле тебя можно искать

Лотова жена

Жена же Лотова оглянулась позади его и стала соляным столпом.

Смеркается, и в небе темно-синем

Смеркается, и в небе темно-синем, Где так недавно храм Ерусалимский

Лирические отступления Седьмой элегии

Пауки в окне. А у присяжных то же изумленье

Третий Зачатьевский

Переулочек, переул… Горло петелькой затянул.

Рисунок на книге стихов

Он не траурный, он не мрачный, Он почти как сквозной дымок,

Но мы от этой нежности умрем

Но мы от этой нежности умрем . . . . . . . . . повсюду третья

Я знаю, ты моя награда

Я знаю, ты моя награда За годы боли и труда,

Столько раз я проклинала

Столько раз я проклинала Это небо, эту землю,

Пленник чужой

Пленник чужой! Мне чужого не надо, Я и своиx-то устала считать.

В каждых сутках есть такой

В каждых сутках есть такой Смутный и тревожный час.

Как ты можешь смотреть на Неву

Как ты можешь смотреть на Неву, Как ты смеешь всходить на мосты?…

Он не друг и не враг и не демон

Он не друг и не враг и не демон . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Памяти Анты

Пусть это даже из другого цикла… Мне видится улыбка ясных глаз,

Ты прости мне, что я плохо правлю

Ты прости мне, что я плохо правлю, Плохо правлю, да светло живу,

Удивляйтесь, что была печальней

Удивляйтесь, что была печальней Между молотом и наковальней,

Мне больше ног моих не надо

Мне больше ног моих не надо, Пусть превратятся в рыбий хвост!

Я у музыки прошу

Я у музыки прошу Пощады в день осенний,

Читатель

Не должен быть очень несчастным И главное скрытным. О нет! —

Сказка о черном кольце

1 Мне от бабушки-татарки

Ива

А я росла в узорной тишине, В прохладной детской молодого века.

И я все расскажу тебе

И я все расскажу тебе: Как промчался ‘афганец’ дикий.

Ждала его напрасно много лет

Ждала его напрасно много лет. Похоже это время на дремоту.

Пять строек великих, как пять маяков

Пять строек великих, как пять маяков, Светящих сквозь толщу грядущих веков,

Венеция