Ахматова Анна Андреевна

Этой ивы листы в девятнадцатом веке увяли

Отрывок из стихотворения Городу Пушкина

Мы не встречаться больше научились

Мы не встречаться больше научились, Не подымаем друг на друга глаз,

Одни глядятся в ласковые взоры

Памяти Н. В. Н. Одни глядятся в ласковые взоры,

Выход книги (Из цикла «Тайны ремесла»)

Тот день всегда необычаен. Скрывая скуку, горечь, злость,

Умеръ

Четыре буквы, вечный мрак! И . . . . . . . . . лице…

Все обещало мне его

Все обещало мне его: Край неба, тусклый и червонный,

Беспамятна лишь жизнь

Беспамятна лишь жизнь, — такой не назовем Ее сестру, — последняя дремота

То ли я с тобой осталась

То ли я с тобой осталась, То ли ты ушел со мной,

Когда погребают эпоху

То град твой, Юлиан! Вяч. Иванов

А я иду, где ничего не надо

А я иду, где ничего не надо, Где самый милый спутник — только тень,

Хвалы эти мне не по чину

Хвалы эти мне не по чину, И Сафо совсем ни при чем.

Угощу под заветнейшим кленом

Угощу под заветнейшим кленом Я беседой тебя не простой —

Завещание

Моей наследницей полноправной будь, Живи в моем дому, пой песнь, что я сложила

Голос памяти

О.А. Глебовой-Судейкиной Что ты видишь, тускло на стену смотря,

Не мешай мне жить

Не мешай мне жить — и так не сладко, Что ты вздумал, что тебя томит?

Всех друзей моих благодарю

Всех друзей моих благодарю: И того, с кем . . . я встречала

Причитание (Ленинградскую беду)

В. А. Щеголевой Господеви поклонитеся

Но я предупреждаю вас

Но я предупреждаю вас, Что я живу в последний раз.

За то, что я грех прославляла

За то, что я грех прославляла, Отступника жадно хваля,

Слух чудовищный бродит по городу

Слух чудовищный бродит по городу, Забирается в домы, как тать.

Я умею любить

Я умею любить. Умею покорной и нежною быть.

Все в Москве пропитано стихами

Все в Москве пропитано стихами, Рифмами проколото насквозь.

Показать бы тебе, насмешнице

Отрывок из поэмы Реквием. Показать бы тебе, насмешнице

Опять подошли незабвенные даты

Опять подошли «незабвенные даты», И нет среди них ни одной не проклятой.

Не в таинственную беседку

Не в таинственную беседку Поведет этот пламенный мост:

Мужество

Мы знаем, что ныне лежит на весах И что совершается ныне.

Прав, что не взял меня с собой

Прав, что не взял меня с собой И не назвал своей подругой,

Пророчишь, горькая, и руки уронила

О.А. Глебовой-Судейкиной Пророчишь, горькая, и руки уронила,

Жить, так на воле

Жить — так на воле, Умирать — так дома.

Лирические отступления Седьмой элегии

Пауки в окне. А у присяжных то же изумленье

1925

И неоплаканною тенью Я буду здесь блуждать в ночи,

Вместо послесловия

А там, где сочиняют сны, Обоим — разных не хватило,

Все мы бражники здесь, блудницы

Все мы бражники здесь, блудницы, Как невесело вместе нам!

Я не люблю цветы

Я не люблю цветы — они напоминают Мне похороны, свадьбы и балы,

Читатель

Не должен быть очень несчастным И главное скрытным. О нет! —

Вам жить, а мне не очень

Вам жить, а мне не очень, Тот близок поворот.

Белая ночь

Небо бело страшной белизною, А земля как уголь и гранит.

Приду туда, и отлетит томленье

Приду туда, и отлетит томленье. Мне ранние приятны холода.

Не мудрено, что похоронным звоном

Не мудрено, что похоронным звоном Звучит порой непокоренный стих.

Не то чтобы тебя ищу

Не то чтобы тебя ищу, Мне долю не принять такую,

Летний сад

Я к розам хочу, в тот единственный сад, Где лучшая в мире стоит из оград,

Эпиграмма

Могла ли Биче словно Дант творить, Или Лаура жар любви восславить?

Тот город, мной любимый с детства

Тот город, мной любимый с детства, В его декабрьской тишине

В каждых сутках есть такой

В каждых сутках есть такой Смутный и тревожный час.

Слава миру

Что начал Стокгольм — продолжала Варшава, И миру звучит неумолчная слава,

Мне веселее ждать его

Мне веселее ждать его, Чем пировать с другим…

На пороге белом рая

На пороге белом рая, Оглянувшись, крикнул: «Жду!»

Третий Зачатьевский

Переулочек, переул… Горло петелькой затянул.

Как невеста, получаю

Как невеста, получаю Каждый вечер по письму,

Земной отрадой сердца не томи

Земной отрадой сердца не томи, Не пристращайся ни к жене, ни к дому,

Белый дом

Морозное солнце. С парада Идут и идут войска.

Уж я ль не знала бессонницы

Уж я ль не знала бессонницы Все пропасти и тропы,

О своем я уже не заплачу

О своем я уже не заплачу, Но не видеть бы мне на земле

Не лги мне

Не лги мне, не лги мне, не лги мне, Я больше терпеть не могу.

Накануне

. . . . . . . . . . . . накануне Я приду к тебе в том июне,

Я видел поле после града

Я видел поле после града И зачумленные стада,

Истлевают звуки в эфире

Истлевают звуки в эфире, И заря притворилась тьмой.

Сказка о черном кольце

1 Мне от бабушки-татарки

Теперь никто не станет слушать песен

Теперь никто не станет слушать песен. Предсказанные наступили дни.

Поэт (Подумаешь, тоже работа)

Подумаешь, тоже работа, — Беспечное это житье:

Меня и этот голос не обманет

Меня и этот голос не обманет, Пора, пора вам, гость случайный, в путь,

Высокомерьем дух твой помрачен

Высокомерьем дух твой помрачен, И оттого ты не познаешь света.

Веет ветер лебединый

Веет ветер лебединый, Небо синее в крови.

Я окошка не завесила

Я окошка не завесила, Прямо в горницу гляди.

Косноязычно славивший меня

Косноязычно славивший меня Еще топтался на краю эстрады.

Юдифь

В шатре опустилась полночная мгла, Светильник задула, лампады зажгла.

К стихам

Вы так вели по бездорожью, Как в мрак падучая звезда.

Мартовская элегия

Прошлогодних сокровищ моих Мне надолго, к несчастию, хватит.

Два стихотворения

1 Подушка уже горяча

В тифу

Где-то ночка молодая, Звездная, морозная,..

Последнее письмо

О спутник мой неосторожный, Мой друг ревнивый и тревожный,

Последнее стихотворение

Отрывок из цикла «Тайны ремесла». Одно, словно кем-то встревоженный гром,

В скорбях, в страстях, под нестерпимым гнетом

В скорбях, в страстях, под нестерпимым гнетом . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Что там клокотало за дверью стеклянной

Что там клокотало за дверью стеклянной, То, может быть, не было мной.

Так в великой нашей Отчизне

Так в великой нашей Отчизне На глазах наших стал человек

За меня не будете в ответе

За меня не будете в ответе, Можете пока спокойно спать.

Севморпуть

Чей разум угадал сквозь льды Давно желанный путь,

В лесу

Четыре алмаза — четыре глаза, Два совиных и два моих.

Алиса

I Все тоскует о забытом

Древний город словно вымер

Древний город словно вымер, Странен мой приезд.

Август

Он и праведный и лукавый, И всех месяцев он страшней:

И анютиных глазок стая

И анютиных глазок стая Бархатистый хранит силуэт —

Меня покинул в новолунье

Меня покинул в новолунье Мой друг любимый. Ну так что ж!

Земля хотя и не родная

Земля хотя и не родная, Но памятная навсегда,

Последний тост

Я пью за разорённый дом, За злую жизнь мою,

Десять лет и год твоя подруга

Десять лет и год твоя подруга Не слыхала, как поет гроза.

При музыке

Опять приходит полонез Шопена. О, Боже мой! — как много вееров,

И ты ко мне вернулась знаменитой

И ты ко мне вернулась знаменитой, Темно-зеленой веточкой повитой,

В царском селе

По аллее проводят лошадок. Длинны волны расчесанных грив.

Многим

Я – голос ваш, жар вашего дыханья, Я – отраженье вашего лица.

О, есть неповторимые слова

О, есть неповторимые слова, Кто их сказал — истратил слишком много.

Пою эту встречу, пою это чудо

Пою эту встречу, пою это чудо — Пришел ты когда-то ко мне ниоткуда,

Особенных претензий не имею

Особенных претензий не имею Я к этому сиятельному дому,

Ты отступник

Ты — отступник: за остров зеленый Отдал, отдал родную страну,

И любишь ты всю жизнь меня, меня одну

И любишь ты всю жизнь меня, меня одну. Да, если хочешь знать, и даже вот такую.

Другая песенка

Несказанные речи Я больше не твержу,

Я любимого нигде не встретила

Я любимого нигде не встретила: Столько стран прошла напрасно.

Еще говорящую трубку

Еще говорящую трубку Она положила обратно,

Мэчэлли

Мы по ошибке встретили Год — Это не тот, не тот, не тот…

Любовь всех раньше станет смертным прахом

Любовь всех раньше станет смертным прахом. Смирится гордость, и умолкнет лесть.

Во сне

Чёрную и прочную разлуку Я несу с тобой наравне.

Теперь я всех благодарю

Теперь я всех благодарю, Рахмат и хайер говорю

Нам есть чем гордиться и есть что беречь

Нам есть чем гордиться и есть что беречь, И хартия прав, и родимая речь,

Хозяйка румяна, и ужин готов

Хозяйка румяна, и ужин готов, И царствует где-то Борис Годунов…

Шиповник цветет

Из сожженной тетради Вместо праздничного поздравленья

Как соломинкой, пьешь мою душу

Как соломинкой, пьешь мою душу. Знаю, вкус ее горек и хмелен.

И все пошли за мной, читатели мои

И все пошли за мной, читатели мои, Я вас с собой взяла в тот пусть неповторимый.

Тост

За эти пламенные зори, За первый день твой, месяц май!

Сожженная тетрадь

Уже красуется на книжной полке Твоя благополучная сестра,

Кого когда-то называли люди

Кого когда-то называли люди Царем в насмешку, Богом в самом деле,

И умирать в сознаньи горделивом

… и умирать в сознаньи горделивом Что жертв своих не ведаешь числа,

Поздний ответ

М. И. Цветаевой Белорученька моя, чернокнижница…

Я не любила с давних дней

Я не любила с давних дней, Чтобы меня жалели,

В мае

Сталинградской страды Золотые плода:

Музе

Муза-сестра заглянула в лицо, Взгляд ее ясен и ярок.

Ты всегда таинственный и новый

Ты всегда таинственный и новый, Я тебе послушней с каждым днем,

Нет, с гуртом гонимым по Ленинке

О. Мандельштаму Нет, с гуртом гонимым по Ленинке

Взоры огненней огня

Взоры огненней огня И усмешка Леля…

Страх, во тьме перебирая вещи

Страх, во тьме перебирая вещи, Лунный луч наводит на топор.

Солнце комнату наполнило

Солнце комнату наполнило Пылью желтой и сквозной.

Что нам разлука

Что нам разлука? — Лихая забава, Беды скучают без нас, —

Муза ушла по дороге

Муза ушла по дороге, Осенней, узкой, крутой,

Предвесенняя элегия

Меж сосен метель присмирела, Но, пьяная и без вина,

Долгим взглядом твоим истомленная

Долгим взглядом твоим истомленная, И сама научилась томить.

Еще тост

За веру твою! И за верность мою! За то, что с тобою мы в этом краю!

Где дремала пустыня

Где дремала пустыня — там ныне сады, Поля и озерная гладь.

Тот август, как желтое пламя

Тот август, как желтое пламя, Пробившееся сквозь дым,

И мне доказательство верности этой

И мне доказательство верности этой Страшнее проклятий твоих.

Он любил три вещи на свете

Он любил три вещи на свете: За вечерней пенье, белых павлинов

А как музыка зазвучала

А как музыка зазвучала И очнулась вокруг зима,

Оставь нас с музыкой вдвоем

Оставь нас с музыкой вдвоем, Мы сговоримся скоро —

В последний раз мы встретились тогда

В последний раз мы встретились тогда На набережной, где всегда встречались.

Стеклянный воздух над костром

. . . . . . . . . . . . . . . . . . Стеклянный воздух над костром

Мы не умеем прощаться

Мы не умеем прощаться,- Все бродим плечо к плечу.

Тебя прямо в музыку спрячу

Тебя прямо в музыку спрячу, Не в песне . . . . . . . живи

Ты напрасно мне под ноги мечешь

Вижу я, Лебедь тешится моя.

Как будто страшной песенки

Как будто страшной песенки Веселенький припев —

Без крова, без хлеба, без дела

Без крова, без хлеба, без дела Жила я на радость врагам,

Когда о горькой гибели моей

Когда о горькой гибели моей Весть поздняя его коснется слуха,

Похороны

Я места ищу для могилы. Не знаешь ли, где светлей?

Воронеж (И город весь стоит оледенелый)

О. М. И город весь стоит оледенелый.

Не лирою влюбленного

Не лирою влюбленного Иду пленять народ —

Не смущаюсь я речью обидною

Не смущаюсь я речью обидною, Никого ни в чем не виню.

Вечером

Звенела музыка в саду Таким невыразимым горем.

Тот голос, с тишиной великой споря

Тот голос, с тишиной великой споря, Победу одержал над тишиной.

Падение Берлина

(В кино) Я в два часа четыре долгих года

Рисунок на книге стихов

Он не траурный, он не мрачный, Он почти как сквозной дымок,

Дорожная, или Голос из темноты

Кто чего боится, То с тем и случится, —

За озером луна остановилась

За озером луна остановилась И кажется отворенным окном

Приходи на меня посмотреть

Приходи на меня посмотреть. Приходи. Я живая. Мне больно.

Из «дневника путешествия»

Стихи на случай Светает — это Страшный суд.

Хорошо здесь: и шелест, и хруст

Хорошо здесь: и шелест, и хруст; С каждым утром сильнее мороз,

Это и не старо и не ново

Это и не старо и не ново, Ничего нет сказочного тут.

А мы?

А мы? Не так же ль мы

И меня по ошибке пленило

И меня по ошибке пленило, Как нарядная пляшет беда…

Туманом легким парк наполнился

Вере Ивановой-Шварсалон Туманом легким парк наполнился,

Но мы от этой нежности умрем

Но мы от этой нежности умрем . . . . . . . . . повсюду третья

Там такие бродят души

Там такие бродят души, — Спят такие сны…

Ты первый сдался

Ты первый сдался — я молчала Пред тем, что нас постигло. Ты!

Тебе, Афродита, слагаю танец

Тебе, Афродита, слагаю танец, Танец слагаю тебе.

Небо мелкий дождик сеет

Небо мелкий дождик сеет На зацветшую сирень.

Но тебе я не дала кольца

Но тебе я не дала кольца, Снег платочка к глазам прижимая.

Как площади эти обширны

Как площади эти обширны, Как гулки и круты мосты!

Над черною бездной с тобою я шла

А. М. Ф(едорову) Над черною бездной с тобою я шла,

Словно тяжким огромным молотом

Словно тяжким огромным молотом Раздробили слабую грудь.

Бывало, я с утра молчу

Бывало, я с утра молчу, О том, что сон мне пел.

Я слышу иволги всегда печальный голос

Я слышу иволги всегда печальный голос И лета пышного приветствую ущерб,

И черной музыки безумное лицо

…И черной музыки безумное лицо На миг появится и скроется во мраке,

Я так молилась

Я так молилась: «Утоли Глухую жажду песнопенья!»

Высокие своды костела

Высокие своды костела Синей, чем небесная твердь…

За ландышевый май

…За ландышевый май В моей Москве кровавой

А! Это снова ты. Не отроком влюбленным

А! Это снова ты. Не отроком влюбленным, Но мужем дерзостным, суровым, непреклонным

На свиданье с белой ночью

На свиданье с белой ночью Скоро я от вас уеду.

Из цикла «Юность»

I Мои молодые руки

Смерть одна на двоих

Смерть одна на двоих. Довольно! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Он длится без конца

Он длится без конца — янтарный, тяжкий день! О, как невыразима грусть, как тщетно ожиданье!

Что-то неладно со мною опять

Что-то неладно со мною опять… Сердце колотится сиро.

Ты поверь, не змеиное острое жало

Ты поверь, не змеиное острое жало, А тоска мою выпила кровь.

Пива светлого наварено

Пива светлого наварено, На столе дымится гусь…

Сад

Он весь сверкает и хрустит, Обледенелый сад.

Ты первый, ставший у источника

Ты первый, ставший у источника С улыбкой мертвой и сухой,

Божий Ангел, зимним утром

Божий Ангел, зимним утром Тайно обручивший нас,

Стояла долго я у врат тяжелых ада

Стояла долго я у врат тяжелых ада, Но было тихо и темно в аду…

Для того ль тебя носила

Для того ль тебя носила Я когда-то на руках,

Не с теми я, кто бросил землю

Не с теми я, кто бросил землю На растерзание врагам.

Если плещется лунная жуть

Если плещется лунная жуть, Город весь в ядовитом растворе.

Как вплелась в мои темные косы

Как вплелась в мои темные косы Серебристая нежная прядь —

В разбитом зеркале

Непоправимые слова Я слушала в тот вечер звездный,

Кто его сюда прислал

Кто его сюда прислал Сразу изо всех зеркал

Все опять возвратится ко мне

Все опять возвратится ко мне: Раскаленная ночь и томленье

Защитникам Сталина

Это те, что кричали: «Варраву Отпусти нам для праздника», те,

Помолись о нищей

Помолись о нищей, о потерянной, О моей живой душе,

И возникает мой сонет

И возникает мой сонет, Последний, может быть, на свете.

Наше священное ремесло

Наше священное ремесло Существует тысячи лет…

Сердце бьется ровно, мерно

Сердце бьется ровно, мерно. Что мне долгие года!

Вторая годовщина

(Простые рифмы) Нет, я не выплакала их.

Подошла

Подошла. А волненья не выдал, Равнодушно глядя в окно.

К смерти

Отрывок из поэмы «Реквием». Ты все равно придешь. — Зачем же не теперь?

1950

Пятидесятый год — как бы водораздел, Вершина славного невиданного века,

Брат! Дождалась я светлого дня

‘Брат! Дождалась я светлого дня. В каких скитался ты странах?!

Есть три эпохи у воспоминаний

Последний ключ – холодный ключ забвенья. Он слаще всех жар сердца утолит.

А умирать поедем в Самарканд

А умирать поедем в Самарканд, На родину предвечных роз…

Эхо

В прошлое давно пути закрыты, И на что мне прошлое теперь?

Удивляйтесь, что была печальней

Удивляйтесь, что была печальней Между молотом и наковальней,

Бесшумно ходили по дому

Бесшумно ходили по дому, Не ждали уже ничего.

Недуг томит три месяца в постели

Недуг томит три месяца в постели, И смерти я как будто не боюсь.

Почернел, искривился бревенчатый мост

Почернел, искривился бревенчатый мост, И стоят лопухи в человеческий рост,

На Казанском или на Волковом

На Казанском или на Волковом Время землю пришло покупать.

Эта встреча никем не воспета

Эта встреча никем не воспета, И без песен печаль улеглась.

Не сраженная бледным страхом

Не сраженная бледным страхом И отмщения зная срок,

Сказал, что у меня соперниц нет

Сказал, что у меня соперниц нет. Я для него не женщина земная,

Я с тобой, мой ангел, не лукавил

Я с тобой, мой ангел, не лукавил, Как же вышло, что тебя оставил

Я пришла тебя сменить, сестра

‘Я пришла тебя сменить, сестра, У лесного, у высокого костра.

И было сердцу ничего не надо

И было сердцу ничего не надо, Когда пила я этот жгучий зной…

А ты думал, я тоже такая

А ты думал — я тоже такая, Что можно забыть меня,

Победа

Славно начато славное дело В грозном грохоте, в снежной пыли,

Меня, как реку

Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые.

Один идет прямым путем

Один идет прямым путем, Другой идет по кругу

Сочтенных дней осталось мало

Сочтенных дней осталось мало, Уже не страшно ничего,

Последнее возвращение

У меня одна дорога: От окна и до порога.

Нам свежесть слов и чувства простоту

Нам свежесть слов и чувства простоту Терять не то ль, что живописцу — зренье

Чернеет дорога приморского сада

Чернеет дорога приморского сада, Желты и свежи фонари.

Прикована к смутному времени

Прикована к смутному времени В нищете ледяных дворцов.

Ночью

Стоит на небе месяц, чуть живой, Средь облаков струящихся и мелких,

Я над ними склонюсь, как над чашей

Осипу Мандельштаму Я над ними склонюсь, как над чашей,

Июль 1914

I Пахнет гарью. Четыре недели

Судьба ли так моя переменилась

Юнии Анреп Судьба ли так моя переменилась,

Не хулил меня, не славил

Не хулил меня, не славил, Как друзья и как враги.

И со всех колоколен снова

… И со всех колоколен снова Победившее смерть слово

Из памяти твоей я выну этот день

Из памяти твоей я выну этот день, Чтоб спрашивал твой взор беспомощно-туманный:

В углу старик, похожий на барана

В углу старик, похожий на барана, Внимательно читает ‘Фигаро’.

Как слепоглухонемая

Как слепоглухонемая, Которой остались на свете

И там колеблется камыш

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . … И там колеблется камыш

Слаб голос мой, но воля не слабеет

Слаб голос мой, но воля не слабеет, Мне даже легче стало без любви.

О нет, я не тебя любила

О нет, я не тебя любила, Палима сладостным огнем,

И будешь ты из тех старух

И будешь ты из тех старух, Что всех переживут,

В ремешках пенал и книги были

Н. Гумилеву В ремешках пенал и книги были,

Подражание корейскому

Приснился мне почти что ты Какая редкая удача!

Глаз не свожу с горизонта

Глаз не свожу с горизонта, Где мятели пляшут чардаш…

Глаза безумные твои

Глаза безумные твои И ледяные речи,

За плечом, где горит семисвечник

За плечом, где горит семисвечник, И где тень Иудейской стены,

Прощальная

Не смеялась и не пела, Целый день молчала,

Тринадцать строчек

И наконец ты словно произнес Не так, как те… что на одно колено, —

Скучно мне оберегать

Скучно мне оберегать От себя людей,

Мне ни к чему одические рати

Мне ни к чему одические рати И прелесть элегических затей.

Ничего не скажу, ничего не открою

Ничего не скажу, ничего не открою. Буду молча смотреть, наклонившись, в окно.

Справа Днепр, а слева клены

Справа Днепр, а слева клены, Высь небес тепла.

Я знаю, с места не сдвинуться

Я знаю, с места не сдвинуться Под тяжестью Виевых век.

И слава лебедью плыла

И слава лебедью плыла Сквозь золотистый дым.

А Смоленская нынче именинница

Памяти Ал. Блока А Смоленская нынче именинница,

Моему городу

Так под кровлей Фонтанного Дома, Где вечерняя бродит истома

Запад клеветал и сам же верил

Запад клеветал и сам же верил, И роскошно предавал Восток,

Горчайшей смерти чашу

…горчайшей смерти чашу (нам не простили ничего)

Тебе покорной? Ты сошел с ума

Тебе покорной? Ты сошел с ума! Покорна я одной Господней воле.

Есть в близости людей заветная черта

Есть в близости людей заветная черта, Ее не перейти влюбленности и страсти,-

Смеркается, и в небе темно-синем

Смеркается, и в небе темно-синем, Где так недавно храм Ерусалимский

И отнять у них невозможно

И отнять у них невозможно То, что в руки они берут,

Памяти Вали

1 Щели в саду вырыты,

Сегодня мне письма

Сегодня мне письма не принесли: Забыл он написать или уехал;

После ветра и мороза

После ветра и мороза было Любо мне погреться у огня.

Зачем притворяешься ты

Зачем притворяешься ты То ветром, то камнем, то птицей?

Самые темные дни в году

Самые темные дни в году Светлыми стать должны.

Я подымаю трубку — я называю имя

Я подымаю трубку — я называю имя, Мне отвечает голос — какого на свете нет…

Лучше б я по самые плечи

Лучше б я по самые плечи Вбила в землю проклятое тело,

Ангел, три года хранивший меня

Ангел, три года хранивший меня, Вознесся в лучах и огне,

Милому

Голубя ко мне не присылай, Писем беспокойных не пиши,

А там мой мраморный двойник

…А там мой мраморный двойник, Поверженный под старым кленом,

Долго шел через поля и села

Долго шел через поля и села, Шел и спрашивал людей:

Предсказание

Видел я тот венец златокованый… Не завидуй такому венцу!

Был блаженной моей колыбелью

Был блаженной моей колыбелью Темный город у грозной реки

Волга — Дон

В грозном вое степных ураганов, Рассекая земную грудь,

Северные элегии

В том доме было очень страшно жить, И ни камина жар патриархальный,

Победителям

Сзади Нарвские были ворота, Впереди была только смерть…

Сразу стало тихо в доме

Сразу стало тихо в доме, Облетел последний мак,

Последняя роза

Вы напишете о нас наискосок И.Б.

Копай, моя лопата

Копай, моя лопата, Звени, моя кирка.

Столько раз я проклинала

Столько раз я проклинала Это небо, эту землю,

Звон монет

. . . . звон монет . . . . . . . . . . . .

Первое возвращение

На землю саван тягостный возложен, Торжественно гудят колокола,

Тяжела ты, любовная память

Тяжела ты, любовная память! Мне в дыму твоем петь и гореть,

Думали: нищие мы

Думали: нищие мы, нету у нас ничего, А как стали одно за другим терять,

Как в трапезной – скамейки, стол, окно

Как в трапезной – скамейки, стол, окно С огромною серебряной луною.

Когда умрем, темней не станет

А.А. Смирнову Когда умрем, темней не станет,

А человек, который для меня

А человек, который для меня Теперь никто, а был моей заботой

И сердце то уже не отзовется

Н.П. И сердце то уже не отзовется

Обыкновенным было это утро

Обыкновенным было это утро Московское и летнее почти что,

Я выбрала тех, с кем хотела молчать

Я выбрала тех, с кем хотела молчать В душистом спокойном тепле,

Настоящую нежность не спутаешь

Настоящую нежность не спутаешь Ни с чем, и она тиха.

Многое еще, наверно, хочет

Многое еще, наверно, хочет Быть воспетым голосом моим:

Вновь Исакий в облаченье

Вновь Исакий в облаченье Из литого серебра.

Любо вам под половицей

Любо вам под половицей Перекликнуться с синицей

Музыке

Ты одна разрыть умеешь То, что так погребено,

Ах! — где те острова

Ах! — где те острова, Где растет трын-трава

А ты теперь тяжелый и унылый

А ты теперь тяжелый и унылый, Отрекшийся от славы и мечты,

Напрягаю голос и слух

Напрягаю голос и слух, Говорю я как с духом дух,

Мальчик сказал мне

Мальчик сказал мне: «Как это больно!» И мальчика очень жаль.

Чтоб я не предавалась суесловью

Чтоб я не предавалась суесловью. А между ними маленькая дверь.

Смятение

Было душно от жгучего света, А взгляды его — как лучи.

Знаю, знаю — снова лыжи

Знаю, знаю – снова лыжи Сухо заскрипят.

Уходи опять в ночные чащи

Уходи опять в ночные чащи, Там поет бродяга-соловей,

О десятых годах

И никакого розового детства… Веснушечек, и мишек, и игрушек,

Когда я называю по привычке

Когда я называю по привычке Моих друзей заветных имена,

Deprofundis

Deprofundis …[1] Мое поколенье Мало меду вкусило. И вот

Вижу выцветший флаг над таможней

Вижу выцветший флаг над таможней И над городом желтую муть.

Еще об этом лете

Отрывок И требовала, чтоб кусты

Не странно ли, что знали мы его

Не странно ли, что знали мы его? Был скуп на похвалы, но чужд хулы и гнева,

Знай, тот, кто оставил меня на какой-то странице

Знай, тот, кто оставил меня на какой-то странице И в мире блуждает и верен — как я — до конца,

И в памяти, словно в узорной укладке

И в памяти, словно в узорной укладке: Седая улыбка всезнающих уст,

Любовь (То змейкой, свернувшись клубком)

То змейкой, свернувшись клубком, У самого сердца колдует,

Навстречу знаменам, навстречу полкам

Навстречу знаменам, навстречу полкам Вернувшейся армии нашей

Буду черные грядки холить

Буду черные грядки холить, Ключевой водой поливать;

Из набросков

Даль рухнула, и пошатнулось время, Бес скорости стал пяткою на темя

Быть может, презреннее всех на земле

Быть может, презреннее всех на земле Нарушитель клятвы не данной.

У меня есть улыбка одна

У меня есть улыбка одна: Так, движенье чуть видное губ,

Это просто, это ясно

Это просто, это ясно, Это всякому понятно,

Отстояли нас наши мальчишки

Отстояли нас наши мальчишки. Кто в болоте лежит, кто в лесу.

Ты мог бы мне сниться реже

Ты мог бы мне сниться и реже, Ведь часто встречаемся мы,

Кавказское (Здесь Пушкина изгнанье началось)

Здесь Пушкина изгнанье началось И Лермонтова кончилось изгнанье.

Одичалая и немая

Одичалая и немая, Это близишься ты, Седьмая!

Хорошо поют синицы

Хорошо поют синицы, У павлина яркий хвост,

Стансы

Стрелецкая луна, Замоскворечье, ночь. Как крестный ход идут часы Страстной недели.

И мальчик, что играет на волынке

И мальчик, что играет на волынке, И девочка, что свой плетёт венок,

Одиночество

(Из Рильке) О святое мое одиночество — ты!

Безвольно пощады просят

Безвольно пощады просят Глаза. Что мне делать с ними,

Рыбак

Руки голы выше локтя, А глаза синей, чем лед.

Я написала слова

Я написала слова, Что долго сказать не смела.

Как ни стремилась к Пальмире я

Как ни стремилась к Пальмире я Золотоглавой,

Будем вместе, милый, вместе

Будем вместе, милый, вместе, Знают все, что мы родные,

Петроград, 1919

И мы забыли навсегда, Заключены в столице дикой,

Городу

Весь ты сыгранный на шарманке, Отразившийся весь в Фонтанке,

Пo твердому гребню сугроба

Пo твердому гребню сугроба В твой белый, таинственный дом

С самолета

На сотни верст, на сотни миль, На сотни километров

Ленинград в марте

Cardan solaire* на Меньшиковом доме. Подняв волну, проходит пароход.

Три раза пытать приходила

Три раза пытать приходила. Я с криком тоски просыпалась

Эпические мотивы

В то время я гостила на земле. Мне дали имя при крещенье — Анна,

Я гибель накликала милым

Я гибель накликала милым, И гибли один за другим.

Мне безмолвие стало домом

Мне безмолвие стало домом И столицею — немота.

О тебе вспоминаю я редко

О тебе вспоминаю я редко И твоей не пленяюсь судьбой,

Высоко в небе облачко серело

Высоко в небе облачко серело, Как беличья расстеленная шкурка.

Вечерняя комната

Я говорю сейчас словами теми, Что только раз рождаются в душе.

Я гадаю: кто там? – не жених ли

Я гадаю: кто там? – не жених ли, Не жених ли это мой?…

Кому и когда говорила

«…И кто-то приказал мне: Говори! Припомни все…»

Как зеркало в тот день Нева лежала

Как зеркало в тот день Нева лежала, Закатом раскалившись докрасна,

И в недрах музыки я не нашла ответа

И в недрах музыки я не нашла ответа, И снова тишина, и снова призрак лета.

Самой поэме

…и слово в музыку вернись. О.М.

Памяти Сергея Есенина

Так просто можно жизнь покинуть эту, Бездумно и безбольно догореть.

А в зеркале двойник бурбонский профиль прячет

А в зеркале двойник бурбонский профиль прячет И думает, что он незаменим,

Еще весна таинственная млела

Еще весна таинственная млела, Блуждал прозрачный ветер по горам

Майский снег

Пс.6, ст.7 Прозрачная ложится пелена

Скорость

Бедствие это не знает предела… Ты, не имея ни духа, ни тела,

От любви твоей загадочной

От любви твоей загадочной, Как от боли, в крик кричу,

На столике чай, печения сдобные

На столике чай, печения сдобные, В серебряной вазочке драже.

Бисерным почерком пишете, Lise

Георгию Иванову Бисерным почерком пишете, Lise,

Я пришла сюда, бездельница

Я пришла сюда, бездельница, Все равно мне, где скучать!

И прекрасней мраков Рембрандта

И прекрасней мраков Рембрандта Просто плесень в черном углу.

Сжала руки под темной вуалью

Сжала руки под тёмной вуалью… «Отчего ты сегодня бледна?»

И ты мне все простишь

И ты мне все простишь: И даже то, что я не молодая,

И музыка тогда ко мне

И музыка тогда ко мне Тернового пути еще не знала.

Застольная

Под узорной скатертью Не видать стола.

Он прав — опять фонарь, аптека

Он прав – опять фонарь, аптека, Нева, безмолвие, гранит…

Последняя

Услаждала бредами, Пением могил.

Кое-как удалось разлучиться

Кое-как удалось разлучиться И постылый огонь потушить.

Клятва

И та, что сегодня прощается с милым,- Пусть боль свою в силу она переплавит.

При непосылке поэмы

Приморские порывы ветра, И дом, в котором не живем,

И кружку пенили отцы

И кружку пенили отцы, И уходили сорванцы,

Ведь где-то есть простая жизнь

Ведь где-то есть простая жизнь и свет, Прозрачный, теплый и весёлый…

Теперь прощай, столица

Теперь прощай, столица, Прощай, весна моя,

Я не знаю, ты жив или умер

Я не знаю, ты жив или умер,— На земле тебя можно искать

Памяти Александра Блока

Пора забыть верблюжий этот гам И белый дом на улице Жуковской.

Пустых небес прозрачное стекло

Пустых небес прозрачное стекло, Большой тюрьмы белесое строенье

Художнику

Мне все твоя мерещится работа, Твои благословенные труды:

Ташкент

Затворилась навек дверь его А закат этот символ разлук…

Снова ветер знойного июля

Снова ветер знойного июля . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Три осени

Мне летние просто невнятны улыбки, И тайны в зиме не найду.

Царскосельская ода

А в переулке забор дощатый… Н.Г.

Вот она, плодоносная осень

Вот она, плодоносная осень! Поздновато ее привели.

Синий вечер

Синий вечер. Ветры кротко стихли, Яркий свет зовет меня домой.

И было этим летом так отрадно

И было этим летом так отрадно Мне отвыкать от собственных имен

Я у музыки прошу

Я у музыки прошу Пощады в день осенний,

Слушая пение

Женский голос, как ветер, несется, Черным кажется, влажным, ночным,

Александру Блоку

От тебя приходила ко мне тревога И уменье писать стихи.

Я улыбаться перестала

Я улыбаться перестала, Морозный ветер губы студит,

Конец демона

Словно Врубель наш вдохновенный, Лунный луч тот профиль чертил.

О, жизнь без завтрашнего дня

О, жизнь без завтрашнего дня! Ловлю измену в каждом слове,

Нет, царевич, я не та

Нет, царевич, я не та, Кем меня ты видеть хочешь,

Твоя свирель над тихим миром пела

Твоя свирель над тихим миром пела, И голос смерти тайно вторил ей,

Из первой тетради

Отрывок Всю ночь не давали заснуть,

In memoriam (А вы, мои друзья последнего призыва)

А вы, мои друзья последнего призыва! Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.

Это тот, кто сам мне подал цитру

…это тот, кто сам мне подал цитру В тихий час земных чудес,

И это б могла, и то бы могла

И это б могла, и то бы могла, А сама, как береза в поле, легла,

Вечерние часы перед столом

Вечерние часы перед столом. Непоправимо белая страница.

Подражание Анненскому

И с тобой, моей первой причудой, Я простился. Восток голубел.

Первый луч — благословенье Бога

Первый луч — благословенье Бога По лицу любимому скользнул,

Мне не надо счастья малого

Мне не надо счастья малого, Мужа к милой провожу

Пришли и сказали: «Умер твой брат»

Н.Г. Jen’aurai pas l’honneur sublime

И той, что танцует лихо

… и той, что танцует лихо, И той, что всегда права,

И это станет для людей

И это станет для людей Как времена Веспасиана,

Я была тебе весной и песней

Я была тебе весной и песней, А потом была еще чудесней,

Скука, скую

Скука, скую . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Заклинание

Из тюремных ворот, Из заохтенских болот,

Если бы тогда шальная пуля

Если бы тогда шальная пуля Легкою тропинкою июля

Когда лежит луна ломтем чарджуйской дыни

Когда лежит луна ломтем чарджуйской дыни На краешке окна, и духота кругом,

Письмо

Не кралось полуденным бродом, Не числилось в списке планет,

Пленник чужой

Пленник чужой! Мне чужого не надо, Я и своиx-то устала считать.

Кто тебя мучил такого

Кто тебя мучил такого . . . . . . . . . . . . . . . .

В саду

Калитку в милый сад, Где клен, и дуб, и ясень,

Мелхола

Но Давида полюбила… дочь Саула, Мелхола. Саул думал: отдам ее за него, и она будет ему сетью.

Широк и желт вечерний свет

Широк и желт вечерний свет, Нежна апрельская прохлада.

Ты мне не обещан ни жизнью, ни Богом

Ты мне не обещан ни жизнью, ни Богом, Ни даже предчувствием тайным моим.

Не будем пить из одного стакана

Не будем пить из одного стакана Ни воду мы, ни сладкое вино,

В ту ночь мы сошли друг от друга с ума

В ту ночь мы сошли друг от друга с ума, Светила нам только зловещая тьма,

По самому жгучему лугу

По самому жгучему лугу, Туда, где вскипала вода,

Был он ревнивым, тревожным и нежным

Был он ревнивым, тревожным и нежным, Как божье солнце, меня любил,

Осень смуглая (Вновь подарен мне дремотой)

Вновь подарен мне дремотой Наш последний звездный рай —

Жарко веет ветер душный

Жарко веет ветер душный, Солнце руки обожгло,

Полупрервана беседа

. . . полупрервана беседа . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И целый день, своих пугаясь стонов

И целый день, своих пугаясь стонов, В тоске смертельной мечется толпа,

Двадцать первое, Ночь, Понедельник

Двадцать первое. Ночь. Понедельник. Очертанья столицы во мгле.

«Иеремия» Стравинского

И вот из мрака встает одна Еще чернее, чем темнота,

И я все расскажу тебе

И я все расскажу тебе: Как промчался ‘афганец’ дикий.

И когда друг друга проклинали

И когда друг друга проклинали В страсти, раскаленной добела,

В промежутках между грозами

В промежутках между грозами, Мрачной яркостью богатые,

Про стихи

Владимиру Нарбуту Это — выжимки бессонниц,

Ждала его напрасно много лет

Ждала его напрасно много лет. Похоже это время на дремоту.

Белой ночью

Ах, дверь не запирала я, Не зажигала свеч,

Приморский парк Победы

Еще недавно плоская коса, Черневшая уныло в невской дельте,

Поджигателям

И чем грозите вы? Пожаром?

Так вот он — тот осенний пейзаж

Так вот он — тот осенний пейзаж, Которого я так всю жизнь боялась:

Царскосельские строки

Памяти Н.С.Г. I

Снова со мной ты

Снова со мной ты. О мальчик-игрушка! Буду ли нежной опять, как сестра?

Буду тихо на погосте

Буду тихо на погосте Под доской дубовой спать,

И в тайную дружбу с высоким

И в тайную дружбу с высоким, Как юный орел темноглазым,

Вижу, вижу лунный лук

Вижу, вижу лунный лук Сквозь листву густых ракит,

Дьявол не выдал. Мне всё удалось

Дьявол не выдал. Мне всё удалось. Вот и могущества явные знаки.

Что у нас общего

Что у нас общего? Стрелка часов И направление ветра?

От странной лирики, где каждый шаг

От странной лирики, где каждый шаг — секрет, Где пропасти налево и направо,

Из цикла «Сожженная тетрадь»

Пусть мой корабль пошел на дно, Дом превратился в дым…

Все это было — твердая рука

Все это было — твердая рука И полувиноватая улыбка,

И очертанья Фауста вдали

И очертанья Фауста вдали — Как города, где много черных башен

В тот давний год, когда зажглась любовь

В тот давний год, когда зажглась любовь Как крест престольный в сердце обреченном,

От этих антивстреч

От этих антивстреч Меня бы уберечь

Но в мире нет власти

…Но в мире нет власти Грозней и страшней,

Весенним солнцем это утро пьяно

Весенним солнцем это утро пьяно, И на террасе запах роз слышней,

И вот, наперекор тому

В лесу голосуют деревья. Н.З.

Жрицами божественной бессмыслицы

В.С. Сой Жрицами божественной бессмыслицы

И по собственному дому

И по собственному дому Я иду, как по чужому,

Нас четверо

Комаровские наброски …И отступилась я здесь от всего,

Когда в мрачнейшей из столиц

Когда в мрачнейшей из столиц Рукою твердой, но усталой,

Через много лет

Отрывок из цикла «Шиповник цветет». Ты стихи мои требуешь прямо…

Перед весной бывают дни такие

Перед весной бывают дни такие: Под плотным снегом отдыхает луг,

И северная весть на севере застала

И северная весть на севере застала Средь вереска, зацветшего вчера,

И последнее

Была над нами, как звезда над морем, Ища лучом девятый смертный вал,

Утешение

Там Михаил Архистратиг Его зачислил в рать свою.

Надпись на неоконченном портрете

О, не вздыхайте обо мне, Печаль преступна и напрасна,

Зазеркалье

O quae beatam, Diva, tenes Syprum et Memphin…

То пятое время года

То пятое время года, Только его славословь.

Я научилась просто мудро жить

Я научилась просто, мудро жить, Смотреть на небо и молиться Богу,

Кого просить, куда бежать

Кого просить, куда бежать, Кому валиться в ноги…

Пятая роза

Дм. Бву Звалась Soleil¹ ты или Чайной

Покинув рощи родины священной

Покинув рощи родины священной И дом, где Муза Плача изнывала,

Улыбнулся, вставши на пороге

Улыбнулся, вставши на пороге, Умерло мерцание свечи.

По той дороге, где Донской

По той дороге, где Донской Вел рать великую когда-то,

С грозных ли площадей Ленинграда

С грозных ли площадей Ленинграда Иль с блаженных летейских полей

Не стращай меня грозной судьбой

Не стращай меня грозной судьбой И великою северной скукой.

Пусть даже вылета мне нет

Пусть даже вылета мне нет Из стаи лебединой…

Новогодняя баллада

И месяц, скучая в облачной мгле, Бросил в горницу тусклый взор.

Мне больше ног моих не надо

Мне больше ног моих не надо, Пусть превратятся в рыбий хвост!

Стокгольмская хартия

Бессмертен день, когда одною грудью Страна труда восстала против зла

Мне голос был

Мне голос был. Он звал утешно, Он говорил: «Иди сюда,

Я горькая и старая. Морщины

Я горькая и старая. Морщины Покрыли сетью желтое лицо.

Может быть, потом ненавидел

Может быть, потом ненавидел И жалел, что тогда не убил.

Венеция

Золотая голубятня у воды, Ласковой и млеюще-зеленой;

Молитесь на ночь

Молитесь на ночь, чтобы вам Вдруг не проснуться знаменитым.

Отрывок о Ташкенте

И.М. Басалаеву на память о нашем Ташкенте Не знала б, как цветет айва,

Ташкент зацветает

Словно по чьему-то повеленью, Сразу стало в городе светло —

Я именем твоим не оскверняю уст

Я именем твоим не оскверняю уст. Ничто греховное мой сон не посещает,

Уединение

Так много камней брошено в меня, Что ни один из них уже не страшен,

Словно дальнему голосу внемлю

М. М. 3ощенко Словно дальнему голосу внемлю,

Уложила сыночка кудрявого

Уложила сыночка кудрявого И пошла на озеро по воду,

Муж хлестал меня узорчатым

Муж хлестал меня узорчатым, Вдвое сложенным ремнём.

Путь мой предсказан одною из карт

Путь мой предсказан одною из карт, Тою, которой не буду…

Что таится в зеркале

Что таится в зеркале? — Горе… Что шумит за стеной? — Беда.

О, горе мне

Отрывок из стихотворения «Городу Пушкина». О, горе мне! Они тебя сожгли…

Пушкин

Кто знает, что такое слава! Какой ценой купил он право,

Сонет-Эпилог

Против воли я твой, царица, берег покинул.

Это с тобой я встречала тогда

Это с тобой я встречала тогда Первую старость.

Лилии

Я лилий нарвала прекрасных и душистых, Стыдливо-замкнутых, как дев невинных рой,

Мне, лишенной огня и воды

Мне, лишенной огня и воды, Разлученной с единственным сыном…

Как у облака на краю

Как у облака на краю, Вспоминаю я речь твою,

Дорогою ценой и нежданной

Дорогою ценой и нежданной Я узнала, что помнишь и ждешь.

Нам встречи нет. Мы в разных станах

Нам встречи нет. Мы в разных станах, Туда ль зовешь меня, наглец,

Отодвинув мечты и устав от идей

Отодвинув мечты и устав от идей, Жду зимы, как другие не ждут.

Легкие летят недели

Легкие летят недели, Что случилось, не пойму.

Словно дочка слепого Эдипа

Словно дочка слепого Эдипа, Муза к смерти провидца вела,

Я сошла с ума, о мальчик странный

Я сошла с ума, о мальчик странный, В среду, в три часа!

Так не зря мы вместе бедовали

Так не зря мы вместе бедовали, Даже без надежды раз вздохнуть.

И через все, и каждый миг

И через все, и каждый миг, Через дела, через безделье

Потускнел на небе синий лак

Потускнел на небе синий лак, И слышнее песня окарины.

Ты кто-то из прежней жизни

Ты кто-то из прежней жизни, А кто — не вспомнить теперь…

Не давай мне ничего на память

Не давай мне ничего на память, Знаю я, как память коротка.

Мартовские элегии

Еслы бы ты музыкой была, Я тебя бы слушал неотрывно,

Покорение пустыни

Чей дух извечно-молодой Над этим краем веял,

Зазвонили в Угличе рано

Зазвонили в Угличе рано, У царевича в сердце рана.

Явление луны

А. К. Из перламутра и агата,

Клеветникам

Напрасно кровавою пеленой Вы страну нашу мните покрыть, —

Заплаканная осень, как вдова

Заплаканная осень, как вдова В одеждах черных, все сердца туманит…

Александр у Фив

Наверно, страшен был и грозен юный царь, Когда он произнес: ‘Ты уничтожишь Фивы’.

Любовь покоряет обманно

Любовь покоряет обманно, Напевом простым, неискусным.

Постучись кулачком — я открою

Постучись кулачком – я открою. Я тебе открывала всегда.

Семь тысяч и три километра

Семь тысяч и три километра… Не услышишь, как мать зовет.

Проплывают льдины, звеня

Проплывают льдины, звеня, Небеса безнадежно бледны.

Данте

Il mio bel San Giovanni Dante [1]

Спокоен ход простых суровых дней

Сергею Судейкину Спокоен ход простых суровых дней,

Если ты смерть

Если ты смерть — отчего же ты плачешь сама, Если ты радость — то радость такой не бывает.

Стеклянный звонок

Стеклянный звонок Бежит со всех ног.

Все, кого и не звали, в Италии

Все, кого и не звали, в Италии,- Шлют с дороги прощальный привет.

Непогребенных всех — я хоронила их

Непогребенных всех – я хоронила их, Я всех оплакала, а кто меня оплачет?

И Вождь орлиными очами

И Вождь орлиными очами Увидел с высоты Кремля,

Приморский сонет

Здесь все меня переживет, Все, даже ветхие скворешни

Старый портрет

А.А. Экстер Сжала тебя золотистым овалом

Шелестит, опадая орешник

Шелестит, опадая орешник, . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Там по белым дурманным макам

Там по белым дурманным макам Серой тучей ползут войска,

Вот это я тебе, взамен могильных роз

Памяти М. Булгакова Вот это я тебе, взамен могильных роз,

Ты к морю пришел, где увидел меня

Ты к морю пришел, где увидел меня, Где, нежность тая, полюбила и я.

Не прислал ли лебедя за мною

Не прислал ли лебедя за мною, Или лодку, или черный плот?

Для суда и для стражи незрима

Для суда и для стражи незрима, В эту залу сегодня войду

Так будет

Не надо нам земли чужой, Свою мы создаем, —

Почти в альбом

Услышишь гром и вспомнишь обо мне, Подумаешь: она грозы желала…

Памяти Анты

Пусть это даже из другого цикла… Мне видится улыбка ясных глаз,

Заболеть бы как следует, в жгучем бреду

Заболеть бы как следует, в жгучем бреду Повстречаться со всеми опять,

Под навесом темной риги

Под навесом темной риги жарко, Я смеюсь, а в сердце злобно плачу.

Когда в тоске самоубийства

Когда в тоске самоубийства Народ гостей немецких ждал,

Путник милый, ты далече

Путник милый, ты далече, Но с тобою говорю.

Когда человек умирает

Когда человек умирает, Изменяются его портреты.

Цветы, холодные от рос

Цветы, холодные от рос И близкой осени дыханья,

Все отнято

Все отнято: и сила, и любовь. В немилый город брошенное тело

Париж

Весенний воздух властно смел . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Врачуй мне душу, а не то

Врачуй мне душу, а не то Я хуже чем умру.

Предыстория

Я теперь живу не там… Пушкин А. С.

Отрывок

…И кто-то, во мраке дерев незримый. Зашуршал опавшей листвой

Я пришла к поэту в гости

Александру Блоку Я пришла к поэту в гости.

Это ты осторожно коснулся

Это ты осторожно коснулся Очарованной

Пусть так теряют смысл слова

Пусть так теряют смысл слова И забываю бредни я,

И снова осень валит Тамерланом

И снова осень валит Тамерланом, В арбатских переулках тишина.

Выбрала сама я долю

Выбрала сама я долю Другу сердца моего:

24 мая

Это были черные тюльпаны, Это были страшные цветы.

Музыка

Д.Д.Шостаковичу В ней что-то чудотворное горит,

В сочельник

Заключенье небывшего цикла Часто сердцу труднее всего.

Птицы смерти в зените стоят

Птицы смерти в зените стоят. Кто идет выручать Ленинград?

В каждом древе распятый Господь

В каждом древе распятый Господь, В каждом колосе тело Христово,

Загорелись иглы венчика

Загорелись иглы венчика Вкруг безоблачного лба.

Говорят дети

В садах впервые загорелись маки, И лету рад и вольно дышит город

И яростным вином блудодеянья

И яростным вином блудодеянья Они уже упились до конца.

И луковки твоей не тронул золотой

И луковки твоей не тронул золотой, Глядели на нее и Пушкин, и Толстой.

Конечно, мне радости мало

Конечно, мне радости мало Такая сулила гроза,

Распятие

«Не рыдай Мене, Мати, во гробе зрящи»

На шее мелких четок ряд

На шее мелких чёток ряд, В широкой муфте руки прячу,

Шутки — шутками, а сорок

Шутки — шутками, а сорок Гладких лет в тюрьме,

Ночное посещение

Все ушли и никто не вернулся. Не на листопадном асфальте

Молитва

Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницу, жар,

Нужен мне он или не нужен

Нужен мне он или не нужен — Этот титул мной заслужен.

Лондонцам

Двадцать четвертую драму Шекспира Пишет время бесстрастной рукой.

Ты письмо мое, милый, не комкай

Ты письмо мое, милый, не комкай. До конца его, друг, прочти.

Он не друг и не враг и не демон

Он не друг и не враг и не демон . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Песня о песне

Она сначала обожжет, Как ветерок студеный,

Смерть поэта

Как птица, мне ответит эхо. Б. П.

Опять поминальный приблизился час

Отрывок из цикла Реквием. Опять поминальный приблизился час.

Причитание

Ленинградскую беду Руками не разведу,

Я еще сегодня дома

Я еще сегодня дома, Но уже

Шелестит о прошлом старый дуб

Шелестит о прошлом старый дуб. Лунный луч лениво протянулся.

Вечерний звон у стен монастыря

Вечерний звон у стен монастыря, Как некий благовест самой природы…

Простишь ли мне эти ноябрьские дни

Простишь ли мне эти ноябрьские дни? В каналах приневских дрожат огни.

Я играю в ту самую игру

Я играю в ту самую игру, От которой я и умру.

Наяву

И время прочь, и пространство прочь, Я все разглядела сквозь белую ночь:

Бессонница

Где-то кошки жалобно мяукают, Звук шагов я издали ловлю…

Первое предупреждение

Какое нам, в сущности, дело, Что все превращается в прах,

Я спросила у кукушки

Я спросила у кукушки, Сколько лет я проживу…

Нет, это не я, это кто-то другой страдает

Нет, это не я, это кто-то другой страдает. Я бы так не могла, а то, что случилось,

Смуглый отрок бродил по аллеям

Смуглый отрок бродил по аллеям, У озерных грустил берегов,

Лежала тень на месяце двурогом

Лежала тень на месяце двурогом… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . страх.

Исповедь

Умолк простивший мне грехи. Лиловый сумрак гасит свечи,

Сон

Я знала, я снюсь тебе, Оттого не могла заснуть.

И неоплаканною тенью

И неоплаканною тенью Я буду здесь блуждать в ночи,

О, знала ль я, когда в одежде белой

О, знала ль я, когда в одежде белой Входила Муза в тесный мой приют,

Как мог ты, сильный и свободный

В.К. Шилейко Как мог ты, сильный и свободный,

Здравствуй, Питер! Плохо, старый

Для Л. Н. Замятиной Здравствуй, Питер! Плохо, старый,

Первая песенка

Таинственной невстречи Пустынны торжества,

Проводила друга до передней

Проводила друга до передней, Постояла в золотой пыли,

По аллее проводят лошадок

По аллее проводят лошадок. Длинны волны расчесанных грив.

Так раненого журавля

Так раненого журавля Зовут другие: курлы, курлы!

Ночь моя — бред о тебе

Ночь моя — бред о тебе, День — равнодушное: пусть!

Протертый коврик под иконой

Протертый коврик под иконой, В прохладной комнате темно,

Имя

Татарское, дремучее Пришло из никуда,

Я бросила тысячи звонниц

Я бросила тысячи звонниц В мою ледяную Неву,

Песня мира

Качаясь на волнах эфира, Минуя горы и моря,

Все расхищено, предано, продано

Наталии Рыковой Всё расхищено, предано, продано,

И на ступеньки встретить

…И на ступеньки встретить Не вышли с фонарем.

Творчество

1 Бывает так: какая-то истома;

Окопы, окопы

Окопы, окопы — Заблудишься тут!

Рахиль

Библейские стихи И служил Иаков за Рахиль семь

Здесь девушки прелестнейшие спорят

Здесь девушки прелестнейшие спорят За честь достаться в жены палачам,

Посвящение

Отрывок из цикла «Реквием». Перед этим горем гнутся горы,

Измена

Не оттого, что зеркало разбилось, Не оттого, что ветер выл в трубе,

Когда уже к неведомой отчизне

Когда уже к неведомой отчизне Ее рука незримая вела,

Спасали всегда почему-то кого-то

Спасали всегда почему-то кого-то, Кто рядом со мною стоит.

Ты прости мне, что я плохо правлю

Ты прости мне, что я плохо правлю, Плохо правлю, да светло живу,

Из-под смертного свода кургана

Из-под смертного свода кургана Вышла, может быть, чтобы опять

Они летят, они еще в дороге

М. Лозинскому Они летят, они еще в дороге,

Но кто подумать мог, что шестьдесят четвертый

Но кто подумать мог, что шестьдесят четвертый На самом донышке припас такое.

Стихи о Петербурге

1 Вновь Исакий в облаченье

Вот и доспорился яростный спорщик

Вот и доспорился яростный спорщик, До енисейских равнин…

Просыпаться на рассвете

Просыпаться на рассвете Оттого, что радость душит,

Сонет

Совсем не тот таинственный художник, Избороздивший Гофмановы сны,—

С первым звуком, слетевшим с рояля

С первым звуком, слетевшим с рояля, Я шепчу тебе: ‘Здравствуй, князь’.

Мы до того отравлены друг другом

Мы до того отравлены друг другом, Что можно и погибнуть невзначай,

Черная вилась дорога

Черная вилась дорога, Дождик моросил,

Надпись на книге (М. Лозинскому)

М. Лозинскому Почти от залетейской тени

Под рукоплесканья клеветы

Под рукоплесканья клеветы И зависти змеиный свист.

В Выборге

О.А.Л-ской Огромная подводная ступень,

Течет река неспешно

Течет река неспешно по долине, Многооконный на пригорке дом.

Смирение

Смирение! — не ошибись дверьми, Войди сюда и будь всегда со мною.

Ни вероломный муж, ни трепетный жених

Ни вероломный муж, ни трепетный жених, . . . . . . . . . . . . . . . . . . . кто-то третий,

Оставь, и я была как все

Оставь, и я была как все, И хуже всех была,

Я знаю, ты моя награда

Я знаю, ты моя награда За годы боли и труда,

Ответ

В. А. Комаровскому Какие странные слова

Забудут? – вот чем удивили

Забудут? – вот чем удивили! Меня забывали сто раз,

Господь немилостив к жнецам и садоводам

Господь немилостив к жнецам и садоводам. Звеня, косые падают дожди

Русский трианон (Поэма)

I В тени елизаветинских боскетов

Я с тобой не стану пить вино

Я с тобой не стану пить вино, Оттого что ты мальчишка озорной,

Что с кровью рифмуется

…что с кровью рифмуется Кровь отравляет

Я не любви твоей прошу

Я не любви твоей прошу. Она теперь в надежном месте.

Музыка могла б мне дать

Музыка могла б мне дать Пощаду в день осенний,

Памяти друга

И в День Победы, нежный и туманный, Когда заря, как зарево, красна,

И снова мадам Рекамье хороша

И снова мадам Рекамье хороша И Гёте, как Вертер, юн.

Вечер тот казни достоин

Вечер тот казни достоин, С ним я не справлюсь никак.

Пусть кто-то еще отдыхает на юге

Пусть кто-то еще отдыхает на юге И нежится в райском саду.

Не напрасно я носила

Не напрасно я носила Двадцать лет ярмо —

Пока не свалюсь под забором

Пока не свалюсь под забором И ветер меня не добьет,

О, молчи! от волнующих страстных речей

О, молчи! от волнующих страстных речей Я в огне и дрожу,

Я не была здесь лет семьсот

Я не была здесь лет семьсот, Но ничего не изменилось…

Отлетела от меня удача

Отлетела от меня удача, Поглядела взглядом ястребиным

Из Ленинградских элегий

О! Из какой великолепной тьмы, Из самой окончательной разлуки

Память о солнце

Память о солнце в сердце слабеет, Желтей трава,

Через 23 года

Я гашу те заветные свечи, Мой окончен волшебный вечер, —

Неправда, не медный, неправда, не звон

Неправда, не медный, неправда, не звон, А тихий (?) и хвойный таинственный стон

Пусть грубой музыки обрушится волна

Пусть грубой музыки обрушится волна, Пусть хриплый марш пересечет молчанье.

Учитель

Памяти Иннокентия Анненского А тот, кого учителем считаю,

Маяковский в 1913 году

Я тебя в твоей не знала славе, Помню только бурный твой расцвет,

Как страшно изменилось тело

Как страшно изменилось тело, Как рот измученный поблек!

Справа раскинулись пустыри

Справа раскинулись пустыри, С древней, как мир, полоской зари.

Все ушли, и никто не вернулся

Все ушли, и никто не вернулся, Только, верный обету любви,

Смерть

1 Я была на краю чего-то,

Побег

О. А. Кузьминой-Караваевой «Нам бы только до взморья добраться,

Немного географии

О. М. Не столицею европейской

Так уж глаза опускали

Так уж глаза опускали, Бросив цветы на кровать,

То, что я делаю

То, что я делаю, способен делать каждый. Я не тонул во льдах, не изнывал от жажды,

Со шпаной в канавке

Со шпаной в канавке Возле кабака,

Словно ангел, возмутивший воду

Словно ангел, возмутивший воду, Ты взглянул тогда в мое лицо,

Я всем прощение дарую

Я всем прощение дарую И в Воскресение Христа

Ни в лодке, ни в телеге

Ни в лодке, ни в телеге Нельзя попасть сюда.

К музыке

Стала я, как в те года, бессонной, Ночь не отличаю ото дня,

Твой белый дом и тихий сад оставлю

Твой белый дом и тихий сад оставлю. Да будет жизнь пустынна и светла.

Пять строек великих, как пять маяков

Пять строек великих, как пять маяков, Светящих сквозь толщу грядущих веков,

И мнится голос человека

И мнится — голос человека Здесь никогда не прозвучит,

Со дня Купальницы-Аграфены

Со дня Купальницы-Аграфены Малиновый платок хранит.

Сосны

Не здороваются, не рады! А всю зиму стояли тут,

Хочешь знать, как все это было

Хочешь знать, как все это было? — Три в столовой пробило,

Смерть Софокла

Тогда царь понял, что умер Софокл. Легенда

Не бывать тебе в живых

Не бывать тебе в живых, Со снегу не встать.

Городу Пушкина

И царскосельские хранительные сени… Пушкин

Разлука

Вечерний и наклонный Передо мною путь.

Не повторяй — душа твоя богата

Не повторяй — душа твоя богата — Того, что было сказано когда-то,

Если б все, кто помощи душевной

Если б все, кто помощи душевной У меня просил на этом свете, —

Разве я стала совсем не та

Разве я стала совсем не та, Что там, у моря,

Бессмертник сух и розов

Бессмертник сух и розов. Облака На свежем небе вылеплены грубо.

Освобожденная

Чистый ветер ели колышет, Чистый снег заметает поля.

Тихо льется тихий Дон

Отрывок из поэмы «Реквием» Ахматовой

Ты знаешь, я томлюсь в неволе

Ты знаешь, я томлюсь в неволе, О смерти господа моля,

Это рысьи глаза твои, Азия

Это рысьи глаза твои, Азия, Что-то высмотрели во мне,

Углем наметил на левом боку

Углем наметил на левом боку Место, куда стрелять,

И осталось из всего земного

И осталось из всего земного Только хлеб насущный твой,

Превращая концы в начала

Превращая концы в начала, Верно, людям я спать мешала.

Так отлетают темные души

Так отлетают темные души… — Я буду бредить, а ты не слушай.

Вместо мудрости — опытность, пресное

В. С. Срезневской Вместо мудрости – опытность, пресное,

Только десять лет, ты шутишь, Боже мой

…Как! Только десять лет, ты шутишь, Боже мой, О как ты рано возвратился,

Не находка она, а утрата

Не находка она, а утрата, И не истина это а — ложь…

Борис Пастернак (Поэт)

Он, сам себя сравнивший с конским глазом, Косится, смотрит, видит, узнает,

Послесловие

Как будто заблудившись в нежном лете, Бродила я вдоль липовых аллей

Из «Ташкентской тетради»

Блаженный мир — зеленый мир За каждым поворотом.

Ты выдумал меня

Ты выдумал меня. Такой на свете нет, Такой на свете быть не может.

И увидел месяц лукавый

И увидел месяц лукавый, Притаившийся у ворот,

Вы меня, как убитого зверя

Вы меня, как убитого зверя Нa кровавый подымете крюк,

Колыбельная

Далеко в лесу огромном, Возле синих рек,

Царскосельская статуя

Уже кленовые листы На пруд слетают лебединый,

Разлука призрачна

Разлука призрачна — мы будем вместе скоро, И все запретное как призрак Эльсинора.

Стряслось небывалое, злое

Стряслось небывалое, злое, Никак не избудешь его,

Ты пришел меня утешить, милый

Ты пришел меня утешить, милый, Самый нежный, самый кроткий…

И вот одна осталась я

И вот одна осталась я Считать пустые дни.

Важно с девочками простились

Важно с девочками простились, На ходу целовали мать,

В комнате моей живет красивая

В комнате моей живет красивая Медленная черная змея;

Родилась я ни поздно, ни рано

Родилась я ни поздно, ни рано Это время блаженно дно,

Мне с тобою пьяным весело

Мне с тобою пьяным весело — Смысла нет в твоих рассказах.

И от Царского до Ташкента

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . И от Царского до Ташкента

О, как меня любили ваши деды

О, как меня любили ваши деды, Улыбчиво, и томно, и светло.

Хорони, хорони меня, ветер

Хорони, хорони меня, ветер! Родные мои не пришли,

Лучше б мне частушки задорно выкликать

Лучше б мне частушки задорно выкликать, А тебе на хриплой гармонике играть!

И в памяти черной, пошарив, найдешь

И в памяти черной, пошарив, найдешь До самого локтя перчатки,

Где, высокая, твой цыганенок

«Где, высокая, твой цыганенок, Тот, что плакал под черным платком,

Призрак

Зажжённых рано фонарей Шары висячие скрежещут,

Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой

Не оттого ль, уйдя от легкости проклятой, Смотрю взволнованно на темные палаты?

Я живу, как кукушка в часах

Я живу, как кукушка в часах, Не завидую птицам в лесах.

Наследница

От Царскосельских лип… Пушкин

Четыре времени года

Сегодня я туда вернусь, Где я была весной.

И как всегда бывает в дни разрыва

И как всегда бывает в дни разрыва, К нам постучался призрак первых дней,

Как белый камень в глубине колодца

Как белый камень в глубине колодца, Лежит во мне одно воспоминанье.

Из завещания Васильки

А княгиня моя, где захочет жить, Пусть будет ей вольной воля,

Муза

Когда я ночью жду ее прихода, Жизнь, кажется, висит на волоске.

По валам старинных укреплений

По валам старинных укреплений Два монаха медленно прошли

Не с тобой мне есть угощенье

Не с тобой мне есть угощенье, Не тебя мне просить прощенья,

На стеклах нарастает лед

На стеклах нарастает лед, Часы твердят: «Не трусь!»

Полночные стихи

По волнам блуждаюсь и прячусь в лесу, Мерещусь на чистой эмали,

И теми стихами весь мир озарен

… И теми стихами весь мир озарен . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И жар по вечерам, и утром вялость

И жар по вечерам, и утром вялость, И губ растрескавшихся вкус кровавый.

Москве

Москва… как много в этом звуке… Пушкин А. С.

Ива

А я росла в узорной тишине, В прохладной детской молодого века.

В городе райского ключаря

В городе райского ключаря, В городе мертвого царя

Песня последней встречи

Так беспомощно грудь холодела, Но шаги мои были легки.

Не дышали мы сонными маками

Не дышали мы сонными маками, И своей мы не знаем вины.

Так скучай обо мне поскучнее

Так скучай обо мне поскучнее И побудничнее томись.

Я смертельна для тех, кто нежен и юн

‘Я смертельна для тех, кто нежен и юн. Я птица печали. Я — Гамаюн.

Здесь все тебе принадлежит по праву

Б. П. Здесь все тебе принадлежит по праву,

Это было, когда улыбался

Отрывок из поэмы «Реквием»

Гость

Все как раньше: в окна столовой Бьется мелкий метельный снег,

Я и плакала и каялась

Я и плакала и каялась, Хоть бы с неба грянул гром!

Столько просьб у любимой всегда

Столько просьб у любимой всегда! У разлюбленной просьб не бывает.

Как долог праздник новогодний

Графу В.П. Зубову Как долог праздник новогодний,

Чугунная ограда

Чугунная ограда, Сосновая кровать.

Зов

В которую-то из сонат Тебя я прячу осторожно.

По полу лучи луны разлились

По полу лучи луны разлились. Сердце сразу замерло, зажглось,

Молюсь оконному лучу

Цветок виноградной лозы растет, и мне двадцать лет сегодня вечером.

Клеопатра

Александрийские чертоги Покрыла сладостная тень.

Больничные молитвенные дни

Больничные молитвенные дни И где-то близко за стеною — море

Подражание армянскому

Я приснюсь тебе черной овцою На нетвердых, сухих ногах,

Моей сестре

Подошла я к сосновому лесу. Жар велик, да и путь не короткий.

На руке его много блестящих колец

На руке его много блестящих колец — Покоренных им девичьих нежных сердец.

Еще одно лирическое отступление

Еще одно лирическое отступление Все небо в рыжих голубях,

Соблазна не было. Соблазн в тиши живет

Соблазна не было. Соблазн в тиши живет, Он постника томит, святителя гнетет

Хозяйка

Е. С. Булгаковой В этой горнице колдунья

Я давно не верю в телефоны

Я давно не верю в телефоны, В радио не верю, в телеграф.

Прошло пять лет

Прошло пять лет,— и залечила раны, Жестокой нанесенные войной,

Не тайны и не печали

Не тайны и не печали, Не мудрой воли судьбы —

Всё мне видится Павловск холмистый

Всё мне видится Павловск холмистый, Круглый луг, неживая вода,

Покорно мне воображенье

Покорно мне воображенье В изображеньи серых глаз.

Статуя «Ночь» в Летнем саду

Ноченька! В звездном покрывале,

Знаешь сам, что не стану славить

Знаешь сам, что не стану славить Нашей встречи горчайший день.

Прогулка (Перо задело о верх экипажа)

Перо задело о верх экипажа. Я поглядела в глаза его.

Целый год ты со мной неразлучен

Целый год ты со мной неразлучен, А как прежде и весел и юн!

Бежецк

Там белые церкви и звонкий, светящийся лед, Там милого сына цветут васильковые очи.

Какая есть, желаю вам другую

Какая есть. Желаю вам другую, Получше.

И в Киевском храме Премудрости Бога

И в Киевском храме Премудрости Бога, Припав к солее, я тебе поклялась,

На разведенном мосту

На разведенном мосту В день, ставший праздником ныне,

Не знаю, что меня вело

Не знаю, что меня вело Тогда над безднами такими.

Бег времени (Что войны, что чума)

Что войны, что чума? — конец им виден скорый, Их приговор почти произнесён.

Цветов и неживых вещей

Цветов и неживых вещей Приятен запах в этом доме.

Родная земля

В заветных ладанках не носим на груди, О ней стихи навзрыд не сочиняем,

Вражье знамя

Вражье знамя Растает, как дым,

Что ты можешь еще подарить

Что ты можешь еще подарить? — Той сияющей сущности пламя,

Это скуки первый слой

Это скуки первый слой …самой злой,

Сладок запах синих виноградин

Сладок запах синих виноградин… Дразнит опьяняющая даль.

Из Седьмой Северной элегии

…А я молчу — я тридцать лет молчу. Молчание арктическими льдами

Тень

Что знает женщина одна о смертном часе? О. Мандельштам

От тебя я сердце скрыла

От тебя я сердце скрыла, Словно бросила в Неву…

Дверь полуоткрыта

Дверь полуоткрыта, Веют липы сладко…

Ты любила меня и жалела

М. Цветаевой Ты любила меня и жалела,

И скупо оно и богато

И скупо оно и богато, То сердце… Богатство таи!

Да, я любила их, те сборища ночные

Да, я любила их, те сборища ночные,- На маленьком столе стаканы ледяные,

Здравствуй, Легкий шелест слышишь

Здравствуй! Легкий шелест слышишь Справа от стола?

Пустые белые святки

Пустые белые святки. Мети, метель, мети.

Угадаешь ты ее не сразу

Угадаешь ты ее не сразу [Жуткую и темную] заразу,

Первый дальнобойный в Ленинграде

И в пестрой суете людской Все изменилось вдруг.

Ты не хотел меня такой

Ты не хотел меня такой Какой я очень скоро стала,

Горят твои ладони

‘Горят твои ладони, В ушах пасхальный звон,

С Новым годом! С новым горем!

С Новым годом! С новым горем! Вот он пляшет, озорник,

Маскарад в парке

Луна освещает карнизы, Блуждает по гребням реки…

Гости

‘…ты пьян, И все равно пора нах хауз…’

Самый черный и душный самый

Самый черный и душный самый — Это город Пиковой Дамы.

За узором дымных стекол

За узором дымных стекол Хвойный лес под снегом бел.

Поэма без героя

Часть I Тринадцатый год

1 июня 1950

Пусть дети запомнят сегодняшний день Студеный, прохладный, погожий

Как будто я все ведала заранее

Как будто я все ведала заранее, Как будто я алмазную дарани

Как взглянуть теперь мне в эти очи

Как взглянуть теперь мне в эти очи, Стыден и несносен свет дневной.

Тамаре Платоновне Карсавиной

Как песню, слагаешь ты легкий танец — О славе он нам сказал, —

Тайны ремесла

1. Творчество Бывает так: какая-то истома;

Безымянная здесь могила

Безымянная здесь могила . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Чем хуже этот век предшествующих

Чем хуже этот век предшествующих? Разве Тем, что в чаду печали и тревог

Я в этой церкви слушала Канон

Я в этой церкви слушала Канон Андрея Критского в день строгий и печальный,

Все души милых на высоких звездах

Все души милых на высоких звездах. Как хорошо, что некого терять

На смоленском кладбище